— Ари! — раздался снаружи голос Кэтлин.
Я спустила воду, вымыла руки и откинула назад волосы.
— Со мной все в порядке, — отозвалась я.
Перегуляла — таков был диагноз Кэтлин.
— Ты же не хочешь домой?
— Разумеется, не хочу, — но и болтать ночь напролет тоже не хотелось. — Мне надо поспать.
Что мне на самом деле было нужно, так это подумать. Но как только Кэтлин выключила свет, я почти мгновенно провалилась в сон без сновидений и не просыпалась до самого утра, когда дом ожил скрипом половиц, хлопаньем дверей, шумом воды в трубах и раздраженными возгласами: «Сейчас моя очередь!»
Я спала на нижней койке (Бриджит ночевала в другой комнате) и, заглянув наверх, обнаружила, что Кэтлин уже встала. Тогда я опять легла, размышляя о прошлом вечере. Думать о зеркале пока не хотелось, поэтому я сосредоточилась на фильме. Манера вампиров двигаться, вот что меня зацепило. Все остальное — спанье в гробах, кресты и чеснок, колья в сердце — мне было не интересно. Зато легкие, почти скользящие движения, непринужденная грациозность, с какой они возникали в помещении и покидали его, напомнили мне отца. Вошла Кэтлин, уже полностью одетая.
— Пора вставать, Ари, а то лошадей пропустим.
Кэтлин сказала, что уже достаточно хорошо меня изучила, чтобы не спрашивать, бывала ли я когда-нибудь на ипподроме.
— Спорим, ты и на велосипеде кататься не умеешь. Я права, мисс Уединенная жизнь?
— Прискорбно, по верно.
Утро выдалось ясное, но мои голые руки холодил туман. Мы торопливо шли по улице. В шесть утра там еще почти никого не было.
— В этом главная прелесть житья в Саратога-Спрингс, — сказала Кэтлин. — Вот увидишь.
Мы миновали несколько кварталов приземистых домишек — большинство представляли собой современные прямоугольные коробки, не шедшие ни в какое сравнение с величественными викторианскими строениями в моем районе, затем пересекли широкий газон.
— Беговая дорожка там. — Кэтлин махнула рукой в гущу тумана. — Здесь выгуливают лошадей.
Она подвела меня к белому забору. Там уже стояли несколько человек, потягивая кофе и явно чего-то ожидая.
Мы услышали их раньше, чем увидели. Мягкий стук копыт по дерну, словно приглушенная барабанная дробь, а затем из туманной дымки возникли и они, на полном скаку, с припавшими к их шеям жокеями. Две белые лошади, две потемнее промелькнули мимо нас и снова исчезли в тумане.
— Жалко, больше не видно, — сказала Кэтлин.
Я была слишком потрясена, чтобы возразить ей, что мимолетное появление лошадей куда волшебнее, чем их ясный и отчетливый вид. Возникла еще одна, она двигалась медленнее — белый туман расступился, обнажая гнедую красавицу с черной гривой. Ее наездник низко пригнулся и тихонько что-то напевал ей в ухо.
