. Это был длинный путь!
И вот в один из дней января 1900 года два человека сошли с транссибирского поезда, когда остановился он на полустанке за Обью. Погрузив свой громоздкий багаж на сани, они направились на юг – к Бийску.
Кругом все было занесено снегом, бушевали ледяные ветры, сорокаградусный мороз обжигал, как огнем. Люди везли с собой на санях палатки, консервы, слитки серебра и пятьдесят тюков стерилизованного молока. Серебро предназначалось в дар загонщикам, которые должны были поймать диких жеребят, а молоко – для выкармливания пленников.
В Бийске пересели на верховых лошадей и верблюдов И уже по бездорожью, по глубокому снегу, «при страшном холоде» пробирались на юг еще около тысячи километров. И ранней монгольской весной, когда матки диких лошадей жеребятся, благополучно прибыли в Кобдо.
Григер не скупился на подарки и быстро приобрел расположение предводителей племен. В середине мая, когда нужно было начинать охоту, у его палатки толпились уже целые отряды предлагающих свои услуги наездников.
Прежде всего нужно было узнать, где, у каких водопоев держатся днем дикие кобылицы и много ли у них маленьких жеребят. Когда все это было разведано, «сама ловля уже не представляла особенных трудностей. Животные имеют обыкно-
вение проводить несколько часов у водопоя. Под прикрытием пробираются монголы со своими лошадьми, и по данному сигналу все с гиканьем и криком бросаются на мирно пасущееся стадо, которое испуганно уносится в степь. Виден только столб ныли. Но из этого столба постепенно вырисовываются перед глазами преследователей отдельные точки: это бедные жеребята, которые еще не могут скоро бежать и, обессиленные, остаются позади табуна. С раздувающимися от страха ноздрями и боками они наконец останавливаются, и их ловят петлей, прикрепленной на длинной жерди».
Дикого жеребенка подводят к домашней матке, но не раньше чем через три-четыре дня он привыкнет к ней и начнет сосать. А пока еще жеребята не привыкли, их поят стерилизованным молоком, привезенным в тюках из Европы.
Вскоре в лагере уже тридцать диких жеребят мирно сосали приемных матерей. Это было явное перевыполнение плана: Григер рассчитывал только на шесть! Как быть? Забирать ли весь улов с собой в Европу?
Чтобы узнать мнение Гагенбека, Григер решает послать телеграмму. И он отправляется в путь: две тысячи километров верхом, потом четыре дня на пароходе, двадцать восемь часов на ожидание ответа из Гамбурга на телеграфной станции. Наконец, после двадцатидневного отсутствия он вернулся в Кобдо
