Пастух медведей | страница 14



А может быть, сейчас, не глядя, в сей момент —
Ту девушку догнать, спросить хоть о погоде
И отпустить один старинный комплимент?
Я с места взял в карьер, причем, довольно лихо.
Надежды никакой, но все-таки успел!
Взглянула, не дыша, потом назвала психом
И улыбнулась так, что я чуть не запел.
…Зима, опять зима. А печь трещит о лете.
Безверье и тоска уносятся в трубу.
И коль в твоей душе хоть искорка, да светит,
Надвинь на брови шлем и — встреть свою судьбу.
* * *
Жду звонка. А вечер в тучах тонет…
Жду звонка. А телефон молчит.
Кресло подо мной скрипит и стонет,
Предъявляя перечень обид.
Вновь вздохнет басовою струною
Белая гитара у стены…
Уведет старинной ворожбою
Гумилев в загадочные сны.
Мир волшебный, трепетный и робкий
Тайной слов чарует и манит…
Я же расшибу эту коробку,
Если вот сейчас не зазвонит!
Как дурак, сижу весь вечер дома:
Тишина — как будто бы назло.
«Позвоню…» О боже, как знакомо!
Аж от скуки скулы повело…
Обещала в шесть, а скоро десять.
К черту и угрозы и нытье!
Но терпенья чашу перевесит,
Если… Зазвонило! Да?.. Але?!
Да, квартира… Да… А что за дело?
Маму? Да, пожалуйста. Прошу-с…
Все. Довольно. Хватит, надоело:
Я устал, я просто спать ложусь.
…От трезвона трубка как подскочит!
Я спросонок хриплый и — суров:
— Ты сума сошла? Двенадцать ночи!
Спать пора, какая там любовь…
Бросила… Ну все… пошла топиться?!
Впрямь дурак — ничто не излечит…
Завтра извинюсь… Сейчас не спится?
Нету сна… И телефон молчит.
* * *
Ты просила написать? Будь по-твоему.
Окунемся, так сказать, в дебри прошлого.
Вот и память брызжет болью утроенной,
И плохое помнит все, и хорошее.
Понимаешь, ты такая красивая,
Нет семнадцати и жизнь беззаботная.
А моя душа — не небушко синее,
Хоть, конечно, и не тина болотная.
Понимаешь, просто сердце — как выжжено
Ожиданьями, молчаньем, разлуками.
В клетке ребер бьется горько-униженно,
А лечу его я сказками глупыми.
Было время — сам глядел ясным соколом,
Сам судьбу ковал и мог — невозможное.
Только встретилась одна, невысокая,
Сразу стал ручным и стреноженным.
Было время, вешний град в спину выстрелил,
И последние снега птицы выпили…
Душу под ноги ковром ей так и выстелил, —
Вот об этот-то ковер их и вытерли.
Даже обуви не сняв: эка невидаль!
Эх, дурная голова, масть бубновая…
Старых песен голоса тают медленно,
А смогу ль назвать тебя песней новою?
Целоваться-то и то — не обучена…
А играть с тобой себе не позволю я.
Что же сердце так и точит, и мучает?
Или жаль чего, иль так — меланхолия?
Нелегко на свете жить, как распятому…