– Норман ничего о ней не сказал, а я уверена, что они искали ее.
Питер еще больше повысил голос:
– А полиция уже вмешалась?
На этот раз удивляться пришлось Пейдж.
– Так ее нашли именно полицейские. В этом есть что-нибудь плохое?
– Нет, – сказал Питер более спокойно. – Не совсем так. Просто участие полиции придает событию нечто зловещее.
– К сожалению, они опоздали. Впрочем, это событие – зловещее само по себе, и если уж оно огорчает нас, то подумай о пациентах Мары. Им тоже не сладко, ведь она уделяла им столько внимания и отдавала всю душу.
– Слишком много души и внимания, я бы сказал, – заявил Питер. – Я говорил ей об этом в течение нескольких лет.
Пейдж знала это все слишком хорошо. Раньше взаимная добродушная пикировка между Марой и Питером считалась чуть ли не обязательной, стоило им всем собраться вместе. Но Мара не могла уже отстаивать себя, и Пейдж сделала это за нее.
– Мара отдавала людям свою душу, потому что очень любила их. Она чувствовала моральную ответственность перед своими пациентами. И они любили ее за это.
– Скорее всего, трагедия произошла из-за Тани Джон. Мара очень все это переживала.
– Ты хочешь сказать, что она была в состоянии депрессии? Настолько тяжелом, чтобы погубить себя? – Пейдж не могла представить себе такого. – Кроме того, должен был приехать ее ребенок. Ее ждало много приятного впереди! – Пейдж собиралась позвонить в агентство, занимающееся вопросами усыновления детей, но решила, что это можно сделать после похорон.
– А вдруг у нее ничего не получилось с усыновлением?
– Совсем нет. Если бы возникли трудности, она обязательно сказала бы мне, но она ни словом об этом не обмолвилась. Даже накануне утром, когда Пейдж видела ее в последний раз.
– Когда ты видел ее в последний раз? – спросила она Питера.
– Вчера вечером, где-то в четыре тридцать. Мы как раз принимали последних пациентов, и она попросила меня заменить ее, чтобы она могла уйти пораньше.
– Она сказала, куда пошла?
– Нет.
– Она была расстроена?
– Скорее она была встревоженной, пожалуй, очень встревоженной – так, по крайней мере, мне кажется теперь. Но была мила, как обычно. Хотя, пожалуй, несколько резковата.
Пейдж невольно улыбнулась его беспомощным попыткам подыскать нужное слово, чтобы охарактеризовать поведение Мары. Но он был прав. Мара вечно воевала. Если не по одному поводу, так по другому. Она всегда выступала на стороне тех, кто не мог защитить себя сам. И вот теперь адвокат вдруг замолчал навсегда.
