— До свидания, мадам. Мы, между прочим, приезжаем сюда за покупками каждую неделю.
— Виржини! Хватит, пожалуй! Извините нас…
Голос у него молодой. Очень впечатляющий. Я сразу же представляю себе этакого высоченного мужчину с коротко подстриженными волосами, в джинсах и тенниске фирмы «Лакост».
— Что-то не так?
А это уже Иветта.
— Нет, нет; просто Виржини тут немного поболтала с мадам; надеюсь, она не слишком ей надоела.
Да, действительно: Виржини и в самом деле — самая ничтожная из возможных в моей жизни бед. Иветта что-то тихонько шепчет. Представляю, что она там ему рассказывает. «Чудовищный несчастный случай, и т. д. и т. п., полный инвалид, вдобавок лишилась зрения и способности говорить, просто ужасно и т. д. и т. п., такая молодая, а жених ее и вовсе тогда погиб; бедняжка, никакой надежды, со стороны врачей — полный пессимизм, все-таки жизнь — такая несправедливая штука…»
Виржини шепчет мне на ухо:
— Если ты будешь здесь в следующую субботу, я расскажу тебе продолжение.
— Ну ладно, идем! Скажи даме «До свидания».
Я хорошо представляю себе, как отец нетерпеливо тянет ее за руку, спеша поскорее избавиться от нас.
Иветта укладывает мне на колени пластиковые пакеты, в которых полно каких-то остроконечных предметов, прикрепляет их к ручкам коляски, и — вперед. На ходу она разговаривает со мной — она всегда так делает, вывозя меня на прогулку. К такого рода монологам она давно уже привыкла, и они нисколько не смущают ее. Рэйбо она сказала, что, по ее мнению, я прекрасно все понимаю. И это правда. Однако Рэйбо лишь посоветовал ей не слишком обольщаться и не строить иллюзий. И — бегом на серфинг! Мой случай в самом деле мало интересует его. Слишком удручающий. Единственным, кто проявил настоящий интерес к моей персоне, был нейропсихиатр из той больницы, где я лежала — профессор Комбре. Он — специалист по хирургии мозга. Через три месяца меня должны снова ему показать. Поэтому иногда я принимаюсь мечтать о том, что он решится-таки на операцию — ведь это мой последний шанс. Но как убедить его пойти на такое? Иветта болтает без умолку.
— И подумать только: они опять подняли цену на камбалу. Скоро свежая рыба будет доступна только миллиардерам. Я, конечно, понимаю, что вам глубоко наплевать на эту камбалу, но все равно — чистое безобразие.
Не знаю почему, но Иветта всегда обращалась ко мне исключительно на «вы». К моим родителям, в свое время, обращалась лишь в третьем лице, а я уже тогда была для нее «мадемуазель Элиза». Этакое ретро — кусочек прошлого века в современной действительности. Теперь она говорит о Виржини.
