Здесь я был в гостях у Наташи. Во взрослости уже. С женой, с сыном пригласили. Наташка познакомила с мужем, показала двух мальчишек.
Больше Наташи, больше мальчишек мне понравился хозяин дома — муле и папа.
Был он здоровенного роста. Широк и грузен. А ходил неслышно, и поворачивался легко, будто пританцовывая, и говорил не много, не мало — в меру. Не пылил пошленькими словами из развлекательного гарнитура, но сострить мог неожиданно и лихо.
Оказался Наташин муж работником цирка. Только не из тех, кого мы видим на арене. Он трудился в мастерских, делал всякое оборудование, снаряды, приспособления, словом, обеспечивал постановочную часть техникой. Талантливейшими руками наградила злодейка-судьба Наташкиного мужа. Все он умел сделать, и на каком уровне! Стоило приглядеться к их квартире, и все без слов становилось ясным, и прошибала легкой испариной зависть — мне бы так уметь...
Ну, вот и Москва-река подмигивает.
Над Парком культуры здоровеннейшее торчит колесище: просто-таки космического масштаба. Не подумать, что для катания, для смеха такое поставили... За колесищем — постаревший Нескучный сад, где из меня когда-то так коварно выкатились монетки и где Галя объявила себя собакой...
Рано ее скосило. И не война — рак. Рассказал Коркия, можно сказать, между делом, случайно: «Слышал...» «Что ты говоришь!» «Да-да, так нелепо получилось... Бедняга...» — И мы разошлись, чтобы жить дальше, чтобы тут же забыть о Гале...
И вот всплыло.
Гале не повезло в жизни. В биологической лотерее не выиграла: унаследовала увесистость, топорные черты лица от папы и слабое здоровье — от мамы. Надолго не хватило. А человек она была со стержнем! Знала, чего хотела, и за что бралась, бралась крепко...
Моей бы дочери хоть малость от Галиной хватки, чтоб ее не раскачивало каждым порывом житейского ветра...
А Октябрьская площадь какая стала! Размах — аэродромный.
По совести если сказать, ноги нагрузку все-таки чувствуют, а в остальном — ничего. Сердце бьется. И за это я люблю мое сердце — умеет держаться в тени, не вылезать. Положено стучать, стучит, не мешая. Правда, лет пять назад пугануло оно меня. Но старый приятель, замечательный авиационный доктор, сказал тогда, послушав:
— Чего хочешь, тебе не двадцать. Слушаю и слышу — работает сердце пожилого человека... Конечно, немолодое сердце, однако здоровое. Так что давай, Коля, без паники.
Лекарство прописал. Как выразился тогда, вроде сердечного витамина.
