А я с группой ходил над аэродромом. Выше огня и дыма. Мои ребята только головами крутили: «мессеров» не было, но они могли появиться.
Штурмовики и группа Носова работали, как на полигоне: повторяли заход за заходом; бомбили и расстреливали цели, привередничая, — выбирали, что позаманчивее...
Шло время. И можно было уже сказать: вылет получился!
Наученньш опытом, зная, сколь азартен Носов, я нажал на кнопку передатчика и, подражая низкому, с хрипотцой голосу командующего, сказал:
— Штурмовики, маленькие, — сбор! Не увлекаться!
Я видел, как штурмовики сработали отход; видел, как заняли свое место истребители, и сам уже начал разворачивать свою шестерку к дому, когда мне на глаза попался летевший много ниже одиночный «мессершмитт». Он перемещался как-то странно: рыскал вправо и влево... заметьте — один.
Я сказал:
— Остапенко, прикрываешь дальше звеном. Понял? — И, убедившись, что Остапенко понял, велел ведомому: — Миша, тихо за мной...
Мы спикировали ниже одиночного «мессершмитта». Я сказал:
— Пристраиваемся, ты — справа, я — слева.
Мы подошли и встали с ним крыло в крыло, как на параде. Фашист поглядел на меня; я показал: пошли на посадку! С нами! Не думаю, что он пришел в восторг, но... война шла к концу... и, главное, куда ему было деваться?..
По рации было слышно, как штурмовики благодарили Носова за отличное прикрытие... хотя, между прочим, прикрывать их на этот раз было не от кого. Потом Носов приказал группе перестраиваться на посадку и недовольно спросил Остапенко:
— Абаза где?
Мы подошли к аэродрому, когда Носов начинал третий, предпоследний разворот. Я сказал:
— Внимательно, Миша... вспухни чуть-чуть... та-а-ак, хорошо, колеса пока не высовывай.
И показал фашисту: выпускаем шасси. Видел — он метнул взгляд вправо, но понял: второй русский не ушел, висит над самой кабиной, дернешься, угодишь под винт... И выпустил шасси. После этого он поглядел на меня с вопросом.
Международным жестом всех авиаторов — оттопыренный большой палец над кулаком — я показал: все в порядке...
Мы начали снижение. Я сказал:
— Миша, отстань немного и держи пушку под пальчиком.
— Понял, — ответил Миша и чуточку приотстал.
— Пока он не выключит двигатель на земле, стереги паразита, Миша, — сказал я.
Мы благополучно усадили «мессершмитт» на нашем аэродроме. И сели сами.
Потом, как всегда, уже ближе к вечеру состоялся разбор полетов.
У меня, кажется, были все основания ожидать если не восторга, то похвалы: все-таки не каждый день приводят истребители «языков» в свое расположение. Но все пошло не так, как я думал.
