За Октябрьской площадью поглядел на Лену. Она шла свободным, легким шагом, вольно размахивая руками, и плиссированная синяя юбка ритмично похлопывала ее по икрам.
«Странно, — подумал я, — а Лене это зачем? Встала чуть свет, тащится с нами... Характер проверяет? Едва ли... сомневалась бы, что дойдет, не пошла...»
На подступах к Курскому вокзалу мне сделалось невмоготу: и ноги переставлять, и думать, и замечать, кто уже отвалил, а кто — вот-вот... Все разом опротивело.
«Плюнь, ну, плюнь! — уговаривал я себя. — Подумаешь — проверка... Чепуха! Плюнуть и сесть на троллейбус: поступить вопреки... куда как труднее, чем бараном тащиться в стаде...»
И все-таки я не отвалил, гнел... Механически, как заводная кукла. И мыслей в голове оставалось все меньше: «Иди-иди... осел... Не отставай! Кто придумал: великие — хотят, обыкновенные — только хотят хотеть?.. А я?.. Не хочу!»
Около института Склифосовского обнаружилось: только человек пять или шесть тянутся за Леной...
А я? Держаться плечом к плечу с Леной я уже не мог, мог кое-как плестись...
Ничего ужасного не случилось. Никто потом меня не дразнил, не попрекал, вообще о походе этом не вспоминали. Может, потому, что победителей было мало, а побежденных много?..
Но сам-то я знал: кто рассуждал о силе воли, кто размахивал руками? Кто иронизировал над Фортунатовым? Кстати, Фортунатов-то как раз дошел! Мне всегда трудно признавать заслуги несимпатичных мне людей. И понимаю — объективность, простая честность того требуют, а душа сопротивляется. Но надо! Ради истины, ради справедливости...
Мы дрались, кажется, третий час подряд. Спину ломило, глаза отказывали, а Носов все тянул и тянул на вертикаль, и я терял его время от времени из поля зрения, потому что в глазах вспыхивало черное солнце. Ни о каких фашистах я давно уже не думал: не потерять бы ведущего, не отстать. А Носов как взбеленился, будто он только и старался оторваться от меня...
Ведомого на войне, не знаю уж с чьей легкой руки, окрестили щитом героя. Мне не особенно нравилось это название, но куда денешься — глас народа!..
Мы дрались, кажется, пятый час подряд, когда Носов, вцепившись в хвост «фоккера», пошел к земле. Я — следом... Успел подумать: «Не вытянет ... высоты не хватит»... И услышал придушенный голос Носова:
— Тянем... в горизонт... Резво.
«Фоккер» тоже тянул и тоже резво, но осадка у него была больше, и ему высоты не хватило — врезался в болото. Носов знал, что делал!
