— По карманам лазишь? «Ручным» трудом занимаешься? Этого не хватало — воровства в доме! — Отец был вне себя и не мог затормозить.
Надо сказать, отец в молодости находился в услужении, прошел строгую выучку и навсегда усвоил — нет греха большего, чем воровство. Мелкая, крупная ли кража, вовсе не кража, а так — необдуманное присвоение чужой собственности — для него таких градаций не существовало: взято без спроса — украдено. И точка.
— Лазал в карман?
— Девяносто шесть копеек взял для... — Но тут отец влепил мне такую затрещину, что я едва удержался на ногах.
— Карманник, мерзавец, — задохнулся презрением ко мне отец, махнул рукой и отступил.
С тех пор я постоянно думаю о справедливости и о правде. Задаю себе задачи и пытаюсь решить. Вот, к примеру.
Ты — врач. К тебе обратился не очень близкий, но и не вполне посторонний человек. Он потому и приплел, что верит: ему ты непременно скажешь правду! Ты проводишь обследование, консультируешься с лучшими специалистами и приходишь к самому плачевному заключению. Увы, так бывает и даже нередко. Говорить ли правду больному?
Что будет высшей справедливостью — истина, полуправда или откровенная ложь?
Меня воспитывали на прописных истинах: врать плохо, скрывать правду безнравственно. Но всегда ли это бывает так? И только ли так?
Когда-то в школе приводился такой «жизненный примерчик»: Ваня разбил окно, учительница спрашивает: «Дети, кто это сделал?» И хорошие, честные дети должны все, как один, показать пальчиками на Ваню...
Надеюсь, теперь таких примеров не приводят. Верю, жизнь научила людей — лучше пусть окажутся перебитыми все стекла, лишь бы из ребят не вырастали ябедники и предатели...
Но самая трудная правда — правда о себе.
Ты совершил ошибку. Как не хочется говорить: я не прав! И мало найдется на свете людей, которые бы не пытались выкручиваться, уходить хитрым маневром из-под удара, лишь бы не произносить: виноват, ошибся.
И я выкручивался и врал, кончалось по-разному: иногда — благополучно, иногда — оказывался на гауптвахте, а то и хуже.
Вылетать в этот день мне не следовало: с утра разламывалась голова и подташнивало. Знал: начинается приступ малярии. Но я ничего не сказал врачу: обойдется... И еще пришло в голову: как бы ребята не подумали, что Абаза отлынивает от боевого дежурства. Тем более полоса на фронте, установилась сравнительно тихая и дежурства чаще всего сводились к двухчасовому сидению в кабине. Подремлешь или почитаешь, кому что больше нравилось...
