Кстати, привычка петь в пути свойственна представителям многих народов. И подшучивать, а тем более смеяться над ней, как теперь видите, по меньшей мере глупо. Не лучше ли будет, если мы научимся видеть в обычаях других народов, пусть даже представляющихся нам на первый взгляд странными, непривычными, проявления их глубинной, органичной связи с природой, чего человеку искусственному, порожденному современной деформированной цивилизацией, так не хватает.
Однако вернемся к разговору о хлебе. Я вспоминаю одного из моих самых первых больных Николая Терентьевича, страдавшего тяжелой формой гормонально зависимой астмы. Избыток лекарств, принятых им за годы лечения, превратил Николая Терентьевича в трясущуюся развалину. Я приложила невероятные усилия, чтобы вырвать его из лап грозной болезни. Сняла все лекарства, которыми его так усердно пичкали, заставила двигаться, выполнять дыхательные упражнения, закаливающие процедуры. Вскоре он превратился в видного мужчину с шапкой густых белоснежных волос и черными выразительными глазами. Дыхание его стало свободным, легким.
Почувствовав себя здоровым, Николай Терентьевич допустил типичную для некоторых излеченных мною пациентов ошибку: он решил, что теперь может позволить себе отступления от естественного образа жизни. Как будто бы речь идет о какой-то таблетке: болен — глотаешь ее, поправился — глотать перестаешь. Но, подчеркиваю еще раз, предписанный нам природой образ жизни — не горькое лекарство. Это единственно возможное состояние, в котором только и может нормально функционировать организм. Как, например, рыба в воде.
Так вот, мой Николай Терентьевич вернулся к своему любимому черному хлебу, стал съедать его не менее 1 кг в день. Я уж и стыдила его, и уговаривала:
— Николай Терентьевич, ведь умрете же.
— Лучше умру, а хлеб есть буду, — отвечал он. И ел.
В результате через какое-то время его не стало. Правда, умер он не от астмы, а при явлениях обширного инфаркта. Но это ничего не значит, точнее, означает одно — если вы создаете своему организму противоестественные условия существования, его саморегуляция нарушается, и болезни, самые разные, не заставят себя ждать. А вот жена Николая Терентьевича, страдавшая раком сигмовидной кишки, прожила в Системе Естественного Оздоровления до глубокой старости и пережила мужа на 15 лет.
Весной 1991 г. я решила провести на себе еще один эксперимент, чтобы проверить, не отказ ли от хлеба является причиной моего хорошего самочувствия. Я вспомнила, что в прежние годы, когда отдыхала в Кисловодске в санатории кардиологического профиля, по настоянию врачей должна была в течение нескольких дней проходить период адаптации и избегать прогулок с подъемами в гору. Правда, впоследствии обо всех этих запретах я забыла и по приезде в санаторий первым делом поднималась на Большое седло, даже не ставя врачей в известность.
