- Мы боремся с нелегальными организациями и такими как вы зачинщиками беспорядков.
- Лучше бы отправились на фронт. Что, надоело драпать?
- Вы арестованы. И будете сосланы обратно на родину, в черту оседлости.
Лазарь напряг слух. Его глаза расширились. Он прекрасно знал, что это значило. Город хотел избавиться от него. Город устал от подстрекательств. Его отправят в Кабаны! Это равносильно смерти, или даже сама смерть!
Все его документы, за исключением немногих, спрятанных в толще ремня, были изъяты, а его самого под конвоем препроводили к железнодорожному составу, в котором уже находились и другие, подобные Кагановичу «перманентные революционеры». «Перманентные», - думал Каганович. Это ему понравилось.
Вскоре он стоял на окраине Кабанов. Его охватила глубокая депрессия. Желудок жгло от ярости, а лицо перекосила гримаса ненависти. Лазарь направился к маленькому дому у подножия холма. На этот раз горевшей свечи было не видно. «Приятно возвращаться в родные пенаты?» Это были последние слова, которые он услышал от смеявшихся солдат, доставивших его в полной безопасности до самого родного дома, откуда он сбежал в поисках лучшей жизни. «Пошли вы на х-!», - огрызнулся Лазарь в ответ.
Вопреки своему желанию он был возвращен туда, где когда-то появился на свет. Издалека его дом выглядел по-прежнему. По мере приближения он заметил разницу. Маленький огород вокруг дома был весь загажен. Даже сорняки на нем не росли. Курятник стоял опустевшим. На двери больше не висела мезуза. (Прим. перев. Мезуза - коробочка со свитком пергамента из кожи кошерного животного, с написанной молитвой из Талмуда). Краска на доме облупилась. Один оконный проем был забит досками, а остальные окна заросли грязью. Свет не мог проникать внутрь, даже было не видно, что внутри. На его стук дверь отворил огромный мужчина в темной еврейской одежде и крупная женщина в таком же черном платье. Они были немногословны и ничего не знали о судьбе бывших обитателей дома. Они даже их не видели. Новые хозяева дома прибыли в Кабаны из Львова. Как и многие другие, они убегали подальше от линии фронта. Бежать было некуда, кроме как в Россию. По выражению их глаз Лазарь читал, что они хотели бы убежать еще дальше. Мужчина объяснил, что этот дом продавался. И за пару цыплят, мешок картошки и три буханки черного хлеба этот маленький дом стал его собственностью. Какие соседи? Может быть, дядя Левик вернулся, или Моррис, или двоюродный брат Герман. Но нет, Германа уже нет в живых. Лазарь это помнил. Но кто же продал их дом? Но, постучавшись в соседний дом, он встретил такой же прием. Другой незнакомец в черной еврейской одежде и другая женщина в черном встретили его на пороге. Они тоже прибежали с запада.
