— Я хотел бы поговорить с вами, если это возможно, — сказал начальник полиции ей в спину.
Она оглянулась с площадки.
— Хорошо, но, если не возражаете, я сначала оденусь.
— Конечно. Мы не торопимся. Двое моих людей будут обыскивать сад. А я сделаю это в доме, если не возражаете.
Фредерика ничего не ответила. Что можно сказать против официального вторжения? Она вернулась в свою спальню, закрыла дверь и начала медленно одеваться. Привычные движения успокоили её, и она уже сожалела о своём беспричинном гневе. Следовало помнить, что хоть Тэйн Кэри и начальник полиции, одновременно он и друг Питера Мохана.
Она торопливо закончила одеваться и спустилась вниз. Тэйн деловито читал её рукопись на столе. При виде этого в Фредерике вновь начал разгораться гнев, но она сумела с ним справиться и не стала обсуждать эту нескромность. Напротив, медленно сказала:
— Боюсь, я была невежлива с вами. Видите ли, вы меня разбудили и вернули к этому несчастью, а с меня и так довольно.
— Значит, смерть в сельской местности вовсе не так хороша, как вам казалось?
— Да, читать в книге гораздо интереснее, — призналась она. Неужели он намекает, что смерть Кэтрин — не естественная? Но что это значит? Вчера они говорили об убийстве, и теперь это... — Не позавтракаете ли со мной? — быстро спросила она. — Я бы сама поела. Я... мне нужно...
— Конечно, и я с радостью к вам присоединюсь, но только на кофе. Я уже поел.
Фредерика отступила на кухню и постаралась не смотреть в окно. Но искушение было слишком сильно, и она с облегчением увидела, что исчезло не только тело, но и гамак. Полицейский медленно и упорно пробирался сквозь кусты, как идущая по следу собака. Фредерика отвернулась от окна и занялась завтраком.
Двадцать минут спустя она сидела против Тэйна Кэри за маленьким кухонным столиком. Потоки солнечных лучей вливались через открытое окно, выходящее на задний двор. Над петуниями, растущими вдоль дорожки, вились пчёлы; их жужжание только подчёркивало тяжёлое молчание за столом. Наконец Тэйн заговорил, при этом глядя в чашку и без необходимости мешая в ней ложечкой.
— Простите, мисс Винг, — негромко начал он. — Вчера на ярмарке вы и Мохан, моя жена и я были друзьями, разговаривающими об убийствах. Сегодня уби... — он закашлялся... — смерть неожиданно вмешалась в наши отношения. Вы должны простить меня за вторжение. Когда происходит подобное, мы, полицейские, должны забыть обо всём, кроме своих обязанностей. Но я не вижу, почему бы нам не оставаться друзьями.
