– «Отсюда» – это с планеты?
– Да.
– Вот на этот вопрос я отвечу совершенно однозначно. Разумеется, нет! Не пешком же идти сквозь космос… Раз в полгода прилетает корабль с провизией.
– И это все?
– Все.
– Черт… – Рипли опустилась на прежнее место. Выходит, Эндрюс все-таки говорил правду.
– Я слышал, скоро за тобой придет внеочередной рейс, – сказал Клеменс с явным намерением утешить.
– «Скоро» – это как? – спросила Рипли без особой надежды.
– Не знаю… – в раздумье врач выпятил губы. – Просто до этого к нам никто никогда… не спешил.
– Понятно, – голова Рипли снова склонилась.
– Ты мне не расскажешь, о чем ты говорила с Эндрюсом?
Спрашивая это, врач не очень рассчитывал на положительный ответ. Он оказался прав.
– Нет. Пусть здесь останется хоть один человек, не думающий, что я спятила.
– Ага… Ты имеешь в виду меня?
– Кого же еще…
Несколько секунд врач размышлял.
– Ну, это совсем не обязательно… Я достаточно узнал о тебе, чтобы не сомневаться в абсолютной устойчивости твоей психики. Потом, я и сам ведь что-то видел.
Приступ сухого, нехорошего кашля вдруг сотряс тело Рипли, и Клеменс настороженно прислушался.
– Как ты себя чувствуешь?
– Да не очень… – Рипли уже сумела удержать кашель и теперь выглядела по-прежнему. – Горло что-то болит… живот… И вот здесь – тоже болит… – Взяв обеими руками кисть Клеменса, она прижала ее к собственной груди.
– О! – сказал врач с чувством. – Локализация последней боли мне особенно нравится. – Мгновение он обдумывал свои действия, но потом чувство долга взяло верх. – Однако давай все-таки сперва займемся твоей хворобой. Что-то не нравится мне этот кашель… Я предлагаю лечебный укол. Мой особый коктейль персонального изобретения! – сказал он с профессиональной гордостью, отошел в сторону и загремел инструментами.
В этот момент на кровати соседнего койкоблока зашевелился, приходя в себя, Голик. Они оба забыли о нем. Его лицо, покрытое маской из запекшейся крови – своей и Рейнса, пятном виднелось сквозь полупрозрачный занавес. Врач в свое время только и смог удостовериться, что ранение головы у Голика несерьезное и не требует хирургического вмешательства. Но ни обработать рану, ни даже смыть кровяную корку ему не удалось: даже сквозь наркотический сон Голик при малейшем прикосновении судорожно дергался и начинал отбиваться, не приходя в сознание.
А теперь, просыпаясь, он медленно ворочался на испачканном покрывале, и в глазах его уже отсутствовал леденящий ужас. С его места ему были видны оба – Клеменс и Рипли.
