И все же она едва не прошла мимо андроида. Он был засыпан весь, целиком. Только рука, оцепеневшая в последнем движении, торчала вверх сквозь мусор.
Рипли пришлось приложить некоторое усилие, чтобы заставить себя взяться за эту руку. Странно – ей куда проще было коснуться тела погибшей девочки. Но там, по крайней мере, все было ясно: мертвое есть мертвое. А здесь… Мертвое, которое еще можно заставить говорить, двигаться, но живым оно при этом не станет. Впрочем, сейчас не до абстрактных рассуждений.
Зажмурившись, она крепко сжала запястье Бишопа и рванула изо всех сил.
Робот смотрел на нее остановившимся левым глазом. Веки правого были смежены; но слева век вообще не осталось, и фотоэлемент зрачка оранжево поблескивал.
Без особого труда Рипли взвалила Бишопа себе на плечо. То, что от него осталось, имело менее половины человеческого веса. Однако уже через десяток-другой шагов эта ноша согнула спину Рипли ощутимым грузом – не столько из-за тяжести, как из-за неудобства.
Она упрямо брела, на каждом шагу по колено увязая в мусоре, как в зыбучем песке. Лежащий на спине андроид придавливал ее к земле. Рипли могла смотреть только вниз и перед собой – поэтому она не сразу поняла, когда в поле ее зрения попали чьи-то ноги. Ноги человека, стоящего у нее на дороге.
Рипли уже было сделала шаг в обход возникшего препятствия, но тут еще кто-то выдвинулся сбоку, преграждая ее движение. И только тогда она подняла глаза.
Путь ей заступили четверо. Они стояли цепью поперек коридора, явно не собираясь уступать дорогу и молча уставившись на Рипли. В слабом свете был различим лихорадочный блеск в глазах ближайшего из них, пальцы его судорожно сжимались и разжимались…
Все было совершенно ясно, но Рипли, как сомнамбула, развернулась к ним спиной и, по-прежнему держа на плече андроида, все тем же неторопливым шагом направилась к другому выходу, словно будучи уверенной, что никто не бросится за ней вслед.
Уловка сработала: пораженная ее отступлением, четверка замерла на месте и потеряла несколько драгоценных секунд. Рипли была уже возле запасного выхода.
Но тут ей вновь пришлось остановиться. Молодой, холеный красавец, стоявший в дверном проеме, потянулся было сдвинуть со лба на глаза черные очки-«консервы», но не стал этого делать, понимая, что уже все равно будет узнан. Тогда он, слегка усмехнувшись, кошачьим шагом двинулся к Рипли. В движениях его сквозила упругая, хищная гибкость – мощный, безжалостный зверь, опытный в деле насилия…
