– Через четверть часа начнет теплеть. Попотеем, – бросил он через плечо и исчез в коридоре.
Эш проводил их взглядом, и ехидная улыбка, пробежав по лицу, исчезла, оставив каменную маску. Рипли по-прежнему сидела к нему спиной и, начав говорить, даже не повернулась, даже не пошевелилась, уверенная в своем авторитете и своей правоте:
– Эш, у тебя есть какие-нибудь предложения?
– Нет. Я до сих пор раздумываю.
– Что? Что ты делаешь? Раздумываешь?! О чем же, позволь узнать!
– Я обдумываю твои предложения.
– Наверное, уже хватит. Уже не время думать. Уже время действовать. Понимаешь?
– Нам необходимо сначала все тщательно выяснить, и на основании полученных данных принимать решения. Иначе можно наломать дров. А твои бурные эмоции в этом деле вряд ли помогут.
– Хватит мне дерьмо на уши вешать! Мы слишком многих потеряли. И не без твоего участия! А ведь этих потерь можно было избежать. Я не могу больше тебе доверять.
– Но ты ведь тоже при всем при этом присутствовала! Что же, по-твоему, я должен был делать?
– Я знаю, что ты СЕЙЧАС должен делать. Ты должен сейчас помогать мне, а свои исследования засунуть себе в задницу!
– Извини, но этого я не могу сделать при всем твоем желании.
– Послушай! Сейчас я командую «Ностромо», и ты должен выполнять мои приказы. Так вот, это – приказ. Все исследования отложить и объект исследований уничтожить как потенциально опасный для экипажа корабля и населения Земли.
– В таком случае, капитан, – в голосе Эша отчетливо звучали насмешливые иронические нотки, – у меня есть пара-тройка вопросов.
– У меня есть ответы на любые твои вопросы! Но сейчас не время для дискуссий.
– Есть! – Эш вытянулся, козырнул и вышел из кают-компании.
Рипли тяжело вздохнула и закрыла глаза. Неистовство и гнев сменились усталостью, которая бомбой разорвалась в теле. Голова пухла от роившихся в ней мыслей, обрывков разговоров. Комбинации и варианты уничтожения твари сменялись как слайды в проекторе. Но одни были неосуществимы, другие… А-а-а! Все металось в сознании, искало себе места, но из всего этого клокочущего океана никак не возникало ничего путного, стоящего.
