На десятый вечер наших посиделок Поттеры притащили пиво.
На шестнадцатый вечер Роза, привычно переплетя пальцы с моими, с усталым вздохом склонила голову мне на плечо. И это было правильно.
Следующим вечером Хьюго принес собой планшет, карандаш, и принялся рисовать.
Отбой двадцатого дня я встретил, лежа на коленях у Розы. Она еле ощутимыми касаниями перебирала мои волосы, и это было правильно.
На двадцать первый день нас с Джеймсом исключили из наших квиддичных команд за систематические прогулы тренировок. Поттер и ухом не моргнул. А я как-то отстраненно подумал, настолько ли мой отец увлечен Грейнджер, чтобы оставить сей факт без внимания.
На двадцать второй день выяснил, что не настолько. Таких оглушительных вопиллеров с такими «изысканными» выражениями я еще никогда не получал.
На двадцать пятый день кто-то, судя по мелькнувшему зеленому шарфу, с моего факультета, заглянул к нам в башню. Был встречен пивной бутылкой, метко запущенной Алом. Убежал с матюгами, держась за лоб.
На двадцать девятый день мне показалось, что время остановилось, и цель нашей жизни — бесконечное горькое ожидание.
За все это время мы так и не сказали друг другу ни слова. В гостиной Хаффлпаффа ни один из нас в те дни не появлялся.
На тридцатый день мы, в нарушение сложившейся традиции, пришли в башню все вместе. Это была суббота.
Едва приблизившись к нашей ступеньке, я учуял… запах сигаретного дыма! На миг подумал, что свихнулся и огреб глюки. Схватив Розу за руку, я не разбирая дороги ринулся вверх по лестнице. Задыхаясь от быстрого бега, выскочил на площадку…
Санни повернулась ко мне, и ее улыбка в тот момент могла бы осветить весь Хогвартс.
— Что, не ждали? А я приперлась!
— Ну здравствуй, сестренка… — Шепнул я в ответ.
Кажется, Роза плакала.
* * *
В тот вечер мы с Санни впервые остались у камина вдвоем. Прочая публика на радостях так перепилась, что уже к трем часам ночи валялась в отрубе. Роза уснула еще до полуночи, трансфигурировав мою мантию в теплый плед.
— Все-таки ты совсем безголовая, — резюмирую я, наблюдая за полетом окурка в камин. — Не думала, что стоит поберечь здоровье? У тебя его и так не амбары.
— А смысел? — Санни ласково потерлась щекой о мое плечо. — Скорпи, я могу… в любую секунду, понимаешь? Никто не ведает своего часа, а я и подавно, но… Не хочу я тратить оставшиеся мне секунды на всякую чушь. Отказывать себе в удовольствиях, в радости, в друзьях… Знаешь, однажды я почти умерла. Клиническая смерть, всего несколько мгновений, но их хватило, чтобы оглянуться и понять: вся предыдущая жизнь была… тухлой какой-то. Жизнь на цыпочках, кругом одни «нельзя» — совершенно бессмысленные, потому что ничего не изменят. Жизнь в ошейнике: ни глотка кофе выше нормы, таблетки выпить ни минутой позже, по лестнице не подниматься, не бегать, не прыгать, не смеяться… Я ни разу в жизни даже в мячик не играла — «физические нагрузки категорически противопоказаны». Когда я очнулась, то решила, что больше так не будет. Жизнь — это великий дар и счастье. Мы не имеем права расходовать ее на всякую муру вроде диет, сомнительных обязанностей, никому не нужной мести… Посмотри, Скорпи, на что люди тратят жизнь. На ненависть, карьеру, деньги, славу, глупое самоутверждение… Все это не котируется там.
