Лойал воспринимал свое поведение прислужника как нечто неизбежное, но Перрин смиряться не желал. Он увиливал от навязанной работы, спорил с Морейн, но не знал, как отстоять себя, когда попал в дурацкое положение: Морейн поручила ему новое дело, из которого сами собой посыпались новейшие заботы. Затем из них как бы по собственной воле на плечи Перрину лег дополнительный и постоянный труд. Само присутствие Морейн подавляло воина, не допускало бунтов. Стоило Перрину раскрыть рот — взгляд темных глаз Айз Седай брал его на прицел. Морейн повела бровями — значит, Перрин осмелился нагрубить ей; он протестует против новой просьбы, хотя она для него и несложна, — глаза у Морейн распахнутся от удивления, а то и вопьются взором в лицо воителю, ловя его взгляд темными очами, в которых вся сила Айз Седай; уловки ее заставляли его терять уверенность в собственных силах, а кто засомневался в себе самом — тот погиб! Нет, не погиб Перрин, он обвинил Морейн в том, что против него она наводит Единую Силу, хотя на самом деле он не был в том уверен, тут-то леди и посоветовала своему рыцарю не валять дурака. Он вдруг ощутил себя тупым куском железа, уговаривающим кузнеца не бить его, не выковывать косу…
Туманные Горы, оставшиеся за спиной отряда, вдруг сменились предгорьями, лесистыми холмами Гэалдана, земля будто бы шла здесь волнами — то вверх, то вниз, но не поднималась ввысь. Олени, что в горах зачастую настороженно следили за всадниками, будто впервые видя человека, теперь стремглав убегали от людей тайными своими тропами; едва они замечали верховых, как сразу мелькали вдали белые хвостики оленей. Зоркий Перрин очень редко вылавливал зрением силуэты серых и полосатых горных барсов, исчезающих в мгновенье ока, будто рассеявшийся дымок. Всадники приближались к земле, заселенной людьми.
Лан уже не носил свой плащ, то и дело меняющий окраску, и в эти дни более часто присоединялся к отряду, рассказывая спутникам, что ждет их на дороге. Нередко тропа выходила на порубки. Вскоре привычным для всадников, хотя и не слишком частым зрелищем стали поля, окруженные стенами, грубо сложенными из камней, и фермеры, пашущие землю у подножия холмов, и рядами шагающие по пашне парни и женщины, достающие из мешков на плечах семена, чтобы разбрасывать их по свежей пашне. На вершинах холмов и по гребням гор виднелись домики фермеров и амбары с серыми каменными стенами.
Здесь уже волков не было. Людных мест волки всегда избегают, но Перрин по-прежнему ощущал волчий эскорт, невидимый щит серых, окружавший конный отряд. Мучило воина-кузнеца нетерпение, огромная жажда поскорее добраться до деревни или какого-нибудь городка, до любого места, где многолюдье вынудит волков оставить Перрина в покое.
