Пал один из собратьев, и Юный Бык зарычал, смертельная боль пикой пронзила его, но другие волки подступили ближе. Погибли еще братья и сестры, но волчьи челюсти стащили Нерожденного с седла. Тот отбивался, норовя зубами вцепиться волкам в горло, полосуя шкуры и мышцы ногтями не тупее тех твердых клыков, что были у двуногих. Но собратья, даже погибая, рвали и рвали Мурддраала. Но вот из груды тел, скованных объятием последней схватки, выскользнула и повалилась на бок волчица-воин. Утренняя Тучка — вот как звали ее братья-волки. Кроме имени, два слова несли в себе голубоватую небесную дымку, все морозное утро, налетающий кусачий снег и туман в долине, уносимый ветром, в порывах которого чуялось предвестие доброй охоты. Она оплакивала погибших в бою собратьев. Утренняя Тучка, волчица выла от горя, обратив свою скорбь к луне.
Вместе с волчицей Юный Бык, опечаленный участью мертвых, откинул назад свою голову и завыл.
Но вот он услышал речь человека. Перед ним стояла Мин.
— Что с тобой, Перрин? — спросила она. Рукав ее одежды был оторван, на щеке голубел синяк. На клинке ее кинжала и на дубинке, которую Мин сжимала другою рукой, темнела кровь и шерсть.
Все уцелевшие в бою воины без единого слова взирали на Перрина. Хлопал ресницами Лойал, устало опирающийся на длиннющую боевую дубину. Рядом с ним остановились шайнарцы, спешившие доставить израненных товарищей к костру, где Морейн уже обихаживала одного из воителей, а рядом с ней высился Лан. Но сейчас и сама леди Айз Седай всматривалась в лицо Перрина. Подожженные в битве деревья обливали долину волнующимся светом. Освещали оставшихся там и тут сраженных троллоков. Рядом с их телами лежали шайнарцы, и погибших в сече воинов было много, и везде виднелись тела павших собратьев Юного Быка. Слишком много их было…
И вновь возжелал воин Перрин завыть по-волчьи. Он в тот же миг заставил себя забыть о волках-братьях. Но сквозь барьер, выстроенный его волей, пробивались картины боя и чувство скорей. Наконец воину удалось укрыться от волков, не чувствовать их боль, их ярость, их желание преследовать Испорченных, бежать за… Перрин вздрогнул, повел плечами. Огнем полыхала рана на спине, плечо словно лежало на наковальне под ударами молота. Гудели от ссадин и ударов босые и поцарапанные ноги бойца. Пахло кровью. Пахло троллоками, пахло смертью.
— Я… Я уцелел, Мин!
— Ты славно бился, кузнец! — сказал Лан. Страж поднял над головой свои кровавый меч и произнес: —
