Пора предательства | страница 26
Лощину Идолов наполнили голоса монахов-отшельников. Они не просто выводили Молитву Заката или Последних Сумерек, а час за часом сплетали гимны, не умолкая ни на миг.
Даже после того, как Дьюранд признался, что стал невольным соучастником убийства Альвен, Ламорик не прогнал его. И вот теперь молодой рыцарь не мог выбросить из головы Дорвен, жену Ламорика. Давным-давно следовало бы уехать — и как можно дальше, чтобы их с Дорвен разделяло не одно королевство. Но Дьюранд не мог покинуть Ламорика, своего сюзерена, в столь затруднительном положении. Он твердо решил, что сперва поможет Ламорику добраться до Эльдинора, а уж потом с ним распростится. В конце концов Дорвен не единственная женщина в мире, найдутся и другие.
Голоса затворников сплетались в вышине над уединенными кельями.
Когда Дьюранд открыл глаза, то увидел, что рядом с ним съежилась Дорвен.
— Владыка Судьбы! — выдохнул он. — Вам нельзя быть здесь!
Она огляделась во мраке и съежилась еще сильнее.
— В прошлом году, весной, умерла моя мать. Она долго хворала. Чахла три года, пылая жаром, как бледная свеча. Я старшая дочь. Мне надлежало заботиться о ней, пока отец расхаживал по комнате или орал на слуг. Женщины омывали ее мокрыми тряпицами. Они говорили о знамениях, о роке, о снах. Ближе к концу я видела, как глаза матери мечутся под тонкой кожей, точно два головастика. Я спала рядом с ней. Она то ускользала за грань Иномирья, то возвращалась обратно. Врата были открыты — и я спала на пороге.
И вот наконец она ускользнула в последний раз. Стояла Луна Сева. Моя мать в одночасье скончалась. А отец сказал, что я выхожу замуж.
— Дорвен…
— Я видела Ламорика на какой-то свадьбе — по-моему, его старшей сестры. И он показался мне отнюдь не противным. Мне до смерти надоели чертоги болящих, и травы, и мудрость старух.
Дорвен глубоко вздохнула.
— Ламорик выглядел таким раздавленным, когда войско его отца ускакало под предводительством другого капитана… Это было через год после смерти моей матери.
Она поднялась и побрела прочь под эхо песнопений — совсем крошечная и хрупкая.
Дьюранд еще час лежал без сна. Монахи по-прежнему пели, земля под его плечами покрылась инеем. Кругом было так темно, что казалось, он находится в кромешном мраке за пределами мироздания.
А потом река замерцала.
Свет Иномирья играл на ряби волн, разливаясь все шире и шире, пока над водой не заскользил нос ладьи, легкой, точно ивовый листок. Давно погибшая леди Аралинда вновь предостерегала народ Гирета: герцогству грозит опасность.