Незнакомка шагнула на ладью и легла на дно. Темные кудри рассыпались, коснулись воды.
Дьюранд вспомнил старую легенду. О Майденсбире (тогда река звалась как-то иначе) — о юной жене герцога и ее тайной любви к одному из рыцарей ее мужа. О молодой жене, что выпила настой наперстянки, села в лодку и уплыла умирать вниз по реке.
Девушка вытянулась. Свеча теперь стояла у нее на груди. Край длинного рукава свисал в воду. Молодой рыцарь услышал вздох — единственный звук во всем немом мироздании. Пальцы девушки разомкнулись, ночной ветерок увлек ладью к середине потока, течение подхватило и понесло прочь. Все было кончено.
Совсем так же он видел, как Радомор или его чернецы-Грачи пустили вниз по реке сестру Ламорика — Альвен.
Ладья с девушкой уплывала прочь, легкая, как листок. Дьюранд покачал головой.
Что-то пошевелилось сзади него.
На каменистом берегу вокруг собрался внимательный дозор: с дюжину крестьян, кутающихся в мохнатые одеяла. По большей части женщины: матери с дочерьми. К своему удивлению, совсем рядом Дьюранд обнаружил Дорвен. На ней была лишь льняная сорочка; порывы ветерка прижимали тонкую ткань, обрисовывая очертания тела.
— Что ты тут делаешь? — выдавил Дьюранд.
— Ты видел ее, — отозвалась Дорвен. — Герцог уехал сопровождать старого короля Сердана. Он оставил молодую жену на попечение одного из своих людей: барона Виганда. Все произошло здесь. Говорят, корабль герцога Гандерика проплывал в Хэндглассе как раз вовремя, чтобы увидеть ее.
Дьюранд поглядел мимо Дорвен на тонущие в тени лица крестьянок — коренастых и крепких, под стать мужчинам вроде Одви и Одмунда. Дорвен светилась среди них, точно лилия среди крапивы. Вокруг смыкалась тьма.
— Жену старого герцога видят всякий раз, как Гирету грозит опасность — и она подходит к нашей двери каждую ночь с поры зимней Странствующей Луны. Нам остается лишь ждать и смотреть. Ламорик не слушает, но и спать не может. — Дорвен на миг умолкла. — Большинство людей не осознает того, что видят прямо перед глазами.
— Как ее звали? — спросил Дьюранд.
— Аралинда, вот как, — ответила Дорвен, слегка покачнувшись. Зима была долгой и трудной.
Дьюранд кивнул.
— Аралинда.
Деревенские женщины переглянулись.
— Мне пора возвращаться, — выдавил Дьюранд.
Дорвен потупилась.
Когда Ламорик уходил от ворот Баррстон-Уоллса, размокшая земля застыла. Горстка рыцарей, зевая и спотыкаясь, шагала за ним вслед, и под ногами хрустел иней. Ламорик спешил; бедному Одви пришлось произнести молитву Первой Заре прежде, чем в тумане завиднелся хотя бы слабый проблеск света. Каждый листик, каждая травинка ощетинились ледяными иголками.
