По веткам деревьев прыгали серые белки, изредка прицельно кидая в одинокого прохожего мелкие орешки; было тихо. Только иногда порывами налетал ветер, шумел листьями и тогда белки замирали на своих ветках, испуганно оглядываясь по сторонам. У Семёна заскребло на душе – больно уж этот уютный пейзаж напоминал центральный городской парк в далёком семёновском мире. Не хватало лишь детворы, мороженщиков с ларями, аттракционов и кинотеатра. И пьяных.
– Чую, – загробным голосом внезапно изрёк медальон, – не одни мы тут. Печёнкой чую! Следят за нами, что ли? Ты давай не зевай, по сторонам поглядывай, – Мар тревожно зажужжал, словно маленький трансформатор.
– Откуда у тебя печёнка, – усмехнулся Семён: в слежку верилось слабо, какая ещё может быть слежка в таком славном месте. – Ты чего разгуделся? Комаров отгоняешь?
– Это присказка такая, про печёнку, – нервно ответил медальон, – и, пожалуйста, не отвлекай меня от выполнения моих прямых обязанностей! От твоей охраны. Надо все защитные блоки на всякий случай подготовить.
– Было бы от кого охра… – Семён осёкся.
Впереди, шагах в десяти от Семёна, из-за кустов резко вышел невысокий худенький человек, – даже не человек, а человечек, большеголовый карлик, – в белом чистеньком костюмчике, больше похожем на плотно облегающий скафандр. В одной руке человечек держал что-то вроде коробки с ручкой. Тоже белую.
На ходу развернувшись к Семёну в шаге как солдат на плацу, карлик несколько театральным жестом нацепил себе на нос узкие тёмные очки, заранее припасённые в другой руке, прижал коробку к груди и быстро откинул её боковую крышку. Внутри коробки на пружинной подставке лежал здоровенный, налитый кровью глаз.
– Не смотри! – в панике крикнул Мар. – Окаменеешь!
Вокруг Семёна Владимировича вспыхнуло насыщенное фиолетовое зарево – это медальон спешно включил один из своих защитных блоков. Наверное, особый блок от дурного глаза.
От белой коробки к фиолетовому зареву протянулся грязно-коричневый луч, больше похожий на материальное щупальце, чем на нематериальный взгляд.
– Уроды! – натужно взвыл Мар. – До чего же чужих ненавижу! Ох, колется как… Ходу, ходу отсюда! Меня надолго не хватит. Глаз шибко мощный, свежий… И где они, гады, их берут?
– Ах так! – разозлился Семён. – Значит, так, да? – и, швырнув в сторону одёжный свёрток, не бросился наутёк, как советовал медальон, а высунул руки за фиолетовое сияние и сгоряча ухватился за коричневый луч. Голыми руками.
