Стас вызывал умиление у моих друзей и знакомых. Эти его маленькие сборнички, отпечатанные на бумаге, которая называлась «газетной», но так похожа была на туалетную, что... Впрочем, мы же помним, что было долгие годы туалетной бумагой... Он с важным видом вручал их моим друзьям, а я разводил руками за его спиной, а когда он отходил в сторону, говорил: «Чем бы дитя ни тешилось...» Друзья сочувственно кивали. Я помню, как он распорол пуховик (заблудился, пришлось перепрыгнуть через ограду), который я ему накануне подарил. Где-то по дороге домой с поэтической посиделки в Columbia University. Когда я на следующий день спускался в лифте, соседка, глядя на белые перья на полу, недоумённо промолвила: «What in the world was this? Homeless chicken, or something?»
Видно было, что Дина в глубине души не в восторге от того, что я, не успев вернуться, снова улетаю. Но поиски брата — это было что-то святое для неё (потому что у неё самой нет ни братьев, ни сестёр), и Дина не только не возражала, но наоборот, ругала меня за то, что я не полетел туда прямо из Амстердама. Наличие у меня пусть далёкого и странного (впрочем, Стас приезжал ко мне ещё до нашей свадьбы, поэтому масштабов его причуд Дина знать не могла), но всё-таки брата... Нельзя сказать, что мы часто о нём говорили, по-моему, всего несколько раз, но Дина всегда при этом так возбуждалась... В том смысле, что видно было, как ей это интересно и что она очень хочет сама его увидеть. Я никогда не рассказывал ей, как на самом деле выглядят наши со Стасом отношения, вообще не говорил никогда о нём так откровенно, как, например, на семинаре в Шевингене с Кевином О`Нейлом. Тут дело было не только в Стасике, был целый ряд вещей, которые мне бы и в голову не пришло обсуждать с Диной. Зачем? Всё это были фрагменты хаоса, лежавшего за порогом нашего дома. Стас был одним из них. По меньшей мере. Если только он не олицетворял для меня весь хаос.
Я был рад, что не полетел в Тель-Авив из Амстердама, эти почти праздные три дня в Нью-Йорке были какими-то необыкновенными. Путешествия, недолгие расставания ещё больше катализируют химические браки. Почему химические? Так просто, я сам не знаю иногда, что такое несу. Особенно когда чувствую себя счастливым человеком...
Дина проводила меня в аэропорт. Она вела машину. Я выпил за завтраком вина, чтобы в самолёте меня поскорее разморило. Мы обнялись, и она ещё раз повторила, что если бы не пациенты, она бы полетела со мной. После этого я пошёл проходить контроль. Я летел на Юг, поэтому весь мой багаж состоял из одной большой спортивной сумки. И не такой уже большой, во всяком случае, она прошла как ручная кладь. В самолёте я вздремнул, сразу после взлёта. Ненадолго, а потом, как я ни старался, мне это уже не удавалось. Сначала что-то с грохотом каталось по полу, и это вызывало у меня беспокойство. Мне казалось, что это если не гранаты, то какие-то важные для функционирования двигателя детали. Когда одна такая штука прикатилась мне под ноги, я поднял её и увидел, что это бутылка водки. Точнее, это была «горiлка медова з перцем». Это поразительное слово- или даже буквосочетание напомнило мне формулу, которая чуть не сделала Стаса математиком:
