…Шесть часов вечера. На оленьих шкурах прямо на снегу лежат радист Голышкин и Воронов. Сквозь треск костра до меня доносится голос Воронова и писк "морзянки". Воронов диктует медленно, по нескольку раз повторяя одно и то же слово: "Двигаясь в непогоду, группа Сосновского могла принять гребень отрога горы "1350" за перевал в Соронгу. Поэтому ночью при отступлении они могли перепутать азимуты и вместо отхода к Малику, где у них была прежняя стоянка и где они, возможно, оставили часть продуктов и снаряжения, в лабазе, они отступили к Соронге. Но главной загадкой остается выход всей группы из палатки. Единственная вещь, кроме ледоруба, найденная вне палатки, — китайский фонарик на крыше — подсказывает, что сначала из палатки вышел один человек, тепло одетый. Вероятно, он своим поведением или криком заставил всех остальных поспешно бросить палатку…" Воронов приподнялся на локте.
— Продиктуешь? Мне надо поговорить с Васюковым.
Я ложусь на место Воронова. Оленья шкура пахнет псиной. Жора подталкивает фонарик."… Причиной могла быть смертельная угроза, нависшая над жизнью вышедшего или необыкновенное явление природы, вызвавшее ужас, или еще какая-то причина, которую мы не знаем.
Завтра откопаем палатку и продолжим поиски в долине Соронги…"
Ночью я спал плохо. Спать вдвоем в спальном мешке-наказание. Онемело бедро. Утром обнаружил, что спал на фотоаппарате.
В восемь часов утра радист Голышкин связался с Кожаром. Штаб запросил погоду для вертолетов. Запросил также точное описание избушки, найденной Лисовским. Зачем?
Удивлен и Лисовский: "Я ведь уже сообщал… Избушка без крыши, стоит на берегу Мяпин-Ия, двери сорваны, внутри забита снегом. Никаких следов. Сдалась им эта избушка!"
Жора передал ответ Лисовского, попросив разъяснений, но Кожар ограничился только обычным: "Вас понял, текст принял".
После обмена радиограммами весь отряд, за исключением дежурных и радиста, ушел наверх. Воронов приказал взять лыжные палки, веревки и подбитые оленьим мехом мансийские лыжи. Лыжи с веревками лежали у палатки. Все понимали, для чего они нужны, и обходили их стороной. На этих лыжах должны поднимать на перевал труп Сосновского. В конце концов лыжи взяли проводники-манси.
Я остался в лагере. "Ты собираешься с нами? — подошел ко мне Воронов. — Видишь ли, прокурор хочет сейчас составить протокол о Сосновском. Мы у трупа были втроем, ты к тому же фотографировал. Я понимаю, что это тебе не по душе, но я никак не могу с ним сидеть…"
