На площади Дам меня остановил старый, неряшливо одетый человек с коротко подстриженной седой бородкой и сказал:
— Менеер, не дадите ли вы мне десять центов на триумфальную арку?
Я машинально полез в карман, но, еще не успев вынуть деньги, спросил:
— А где ее сейчас устраивают?
— Ах, менеер, — философски махнул рукой старик, — честно говоря, нигде.
— В таком случае обойдетесь без денег, — запальчиво сказал я. Не люблю, когда меня водят за нос.
— Да будьте же благоразумны, менеер! — воскликнул старик. — Ну что в этой арке хорошего? Несколько жалких гирлянд да пара веток. Мы же взрослые люди. Скажите спасибо, что ее нету.
Он говорил так громко и с таким подчеркнутым, ничем не обоснованным возмущением, что возле нас стали собираться прохожие.
— О чем спор? — спросил круглый, как шарик, почтальон.
— Ах, — сказала какая-то старая дева, — этот верзила влепил старому человеку пощечину.
— Вранье! — негодующе воскликнул я. — Этот тип сказал мне…
— Люди, сами посудите, — перебил старик. — Менеер задолжал мне, а деньги отдавать не желает, и знаете почему? — Сделав дипломатическую паузу, он продолжал: — Потому, видите ли, что я не сказал ему, где сейчас в Амстердаме сооружают триумфальную арку.
Толпа громко расхохоталась, кто-то украдкой дал мне тычка, а почтальон крикнул:
— Вы только поглядите на этого великовозрастного младенца! Триумфальная арка ему понадобилась. Сегодня ведь не праздник!
Яростно отбиваясь и давая сдачи, я вопил:
— Наглая ложь! Он первый начал! Сказал, что построил арку…
— Люди, мне больше нечего вам сказать, — спокойно заявил старик и снял шапку, чтобы все увидели его почтенные седины. — Разве я похож на человека, который в будний день станет украшать Дам?
Конечно, не похож. Тут началась потасовка, и четверть часа спустя мы всей компанией очутились в полицейском участке.
— Студент, конечно? — сочувственно обратился ко мне усатый капрал.
— Отнюдь нет, — заносчиво возразил я и предъявил документ. Он небрежно взглянул, сел на краешек стола и осторожно начал, как человек, который вопреки своей натуре стремится подойти к делу вполне разумно:
— Послушайте, менеер, каждый из нас был молод, и шутка есть шутка, но всему есть предел, верно?
Я было попытался возразить, но он не дал мне раскрыть рта.
— Этот человек мне обо всем рассказал, — продол жал он. — Вообще-то я все прекрасно понимаю, нам тут студенты частенько дают жизни, но извините, менеер, глумиться над стариком — это уж самое последнее дело.
