— Еще. Еще. Еще.
Наконец я умолк. А он опять:
— Еще.
Кровь бросилась мне в голову.
— Фабрицы, — сказал я, глядя на него с ненавистью. -
— Что-о?! Фабри-ицы?! Вы сказали: фабрицы?!
— Да, — подтвердил я.
— Что же это за народность?! Где вы ее такую видели?!
— Лично я не видел, но кое-что читал о ней. — И, мысленно махнув на все рукой, понес: — Живет она в складках гор между Хорватией и Боснией, насчитывает всего тысячу двести человек, занимается скотоводством и… выделкой кожи для чемоданов.
— Так, так… Кожи для чемоданов?.. Интересно! Где же вы об этом читали?.. Интересно!
Теперь Ферапонт смотрел на меня с явным подозрением. Глаза его, казалось, спрашивали: жулик или спятил?
— Не помню, — беспечно ответил я. — То ли в энциклопедии Брокгауза и Ефрона, то ли… в справочнике академика Креуза «Все народности Европы». — И опять подумал про себя: «Посмотрим, как ты проверишь, есть ли на свете такой справочник».
Видимо, опасаясь, что въедливый экзаменатор задаст мне новый вопрос, директор поспешно сказал:
— Идите. Решение узнаете вечером.
Поджидавший меня Роман спросил, как только мы вышли на улицу:
— Ты что, брал уроки у нашего Аркадия Дисселя? Эта двоюродная сестра и внук швейцарского посла — как раз в его стиле.
— А я и сам удивился, как это у меня выскочило, — опечаленно сказал я. — Наверно, очень уж разозлил меня ваш… землеводныи. Но я все-таки доказал, что границы Австро-Венгрии знаю.
— Знаешь, — подтвердил Роман. — Если они, канальи, тебя не примут, мы опротестуем их решение перед… швейцарским послом. А теперь иди спать. Вечером я разбужу тебя.
И вот я опять на кровати, на той самой, на которой всего час назад стискивал себе ладонями виски. Меня еще не приняли. Очень возможно, что и не примут. Ведь вакантных мест только тридцать, а последний экзамен держали сорок два человека. Но отчаяния уже не было: надежда, хоть и маленькая, подняла мой дух. Даже физически я чувствовал себя бодрее.
А заснуть не мог! Куда там! Я закрывал глаза, но видел то зеленый стол с экзаменаторами, то рамку со списком принятых, вывешенную на парадной двери института.
Скрипнула дверь, послышались странные, будто танцующие шаги. Кто-то насвистывал арию из «Цыганского барона». Я приоткрыл глаза. В комнате стоял с чемоданом в руке парень в элегантном светлом костюме: глаза лазоревые, кожа лица нежно-розовая, как у девушки, копна светлых кудрявых волос. Заметив, что я не сплю, он сказал сочным контральто:
— Держу пари, что ты младший брат Виктора Мимоходенко, приехавший держать в институт и с треском провалившийся.
