Охота началась. Герр Директор закурил папиросу. Ольгуца проверила свою рогатку, грациозным жестом растянув ее во всю длину. Моника стояла совершенно неподвижно, прислушиваясь к жужжанию комаров, которое напоминало ей пение скрипок.
Самец лягушки прыгнул на самку, и они вместе нырнули в свадебное путешествие, а над ними образовалось дрожащее серебристое кольцо. Остальные лягушки выскочили из воды, упругими движениями пробрались через тину и замерли в полной неподвижности, охваченные внезапным экстазом.
Из воды высовывались и тотчас же исчезали лягушачьи головы с выпученными глазами утопленника.
Дэнуц чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Из воды за ним следили тысячи глаз… А ведь вода глубокая!.. И страшная, как неподвижная мертвая рука, которая может внезапно схватить и утянуть туда…
Мало-помалу пятясь назад — чтобы не напал кто-нибудь ненароком, — красное солнце, большое и круглое, отодвинулось от пруда.
Когда замолкают слова, мысли начинают сами говорить, быстро, странно… Дэнуц был бы рад, если бы сейчас на него напала Ольгуца. Но Ольгуца не отрывала глаз от блеска воды возле ивы.
— Тсс!
Все замолчали. Герр Директор бросил папиросу и нажал на курок.
— Вот она выходит, — прошептала Ольгуца, морща лоб.
Моника зажала уши.
Вокруг ивы, под водой, кипела жизнь.
— Вот она! Не стреляй. Подожди.
Фица Эленку высунулась из воды… или из ивы. И все лягушки, окружавшие иву, хором запели заупокойную.
Пузатая, словно китайский божок, щербатая и зобастая, омерзительная лягушка не дрогнула под дулом ружья.
Грянул выстрел, вылетел камень из рогатки. Но ни пуля, ни камень не произвели никакого впечатления.
Заупокойная молитва лягушек, все более и более громкая, словно отгоняла и пули и камни.
Изящным движением опытного охотника — напоминающим вытянувшуюся в прыжке борзую — Герр Директор вскинул ружье и снова выстрелил. Следом за пулей вылетел камень.
Фица Эленку глядела на них мрачно и насмешливо.
И вдруг исчезла, словно ее кто-то проглотил. Ива опустела. Лягушки разбежались.
— Ну что, Герр Директор?
— Не знаю!.. В воду стрелять очень трудно: слепит глаза… Отвратительная лягушка!
— Отвратительная! — вздохнула Ольгуца.
— Мерзкая! — прошептала Моника, чувствуя дрожь в спине.
— Пойдем, дядя Пуйу, — заторопился Дэнуц.
— Нет, душа моя. Старейшину мы упустили, придется взять реванш за счет коллегии адвокатов. Я учреждаю премию: один лей за лягушку. Я буду вести счет. Договорились?
— Браво, Герр Директор! Ну, я им покажу!
