— И на что тебе пять диванов, язычник? Для твоей бритой головы и одного много.
— А вот на что: как лягу я спать в турецкой комнате, так и приснится мне, что я султан у себя в гареме. То-то славно будет! А как проснусь утром да увижу пять пустых диванов, так мне еще лучше станет. И всякий раз, что я буду ночевать в Меделень, буду я благодарить тебя, господин Костаке, точно Господа Бога.
— А и в самом деле, не так уж глуп этот немец! Пусть принесут еще бутылку котнара. Сыграй-ка ему еще одну молдавскую песню! Ай да немец! В душе как был молдаванином, так и остался!
С тех пор турецкая комната стала комнатой Герр Директора, и никто не входил туда в его отсутствие. Воля господина Костаке была законом в старом доме.
* * *
Ольгуца через голову перекувырнулась на диване, потом еще и еще, видимо, собираясь это делать до бесконечности.
— Ольгуца, что ты делаешь?
— Кувыркаюсь, мамочка, — отвечала Ольгуца.
— Слезай с дивана.
Ольгуца взялась за кальян.
— Ольгуца, угомонись же наконец!
— Тебе помочь, Герр Директор?
— Ни в коем случае! Женская рука у меня в сундуке?!
Он только что открыл кофр и, стоя на коленях, вытаскивал один за другим его ящики. В сундуках у Герр Директора царил полный и разумный порядок. С закрытыми глазами Герр Директор мог бы надеть на себя фрак, облачиться в пижаму, смокинг или пиджак.
Госпожа Деляну так же мастерски укладывала сундуки. Отсюда — соперничество между ними.
— С таким сундуком нетрудно держать вещи в порядке!
— При таком порядке любой сундук хорош!
— Святая простота!
— Святая правда!
У Дэнуца бешено колотилось сердце. Он то и дело потирал руки, словно игрок в баккара, сделавший последнюю ставку. Он позабыл и про Ольгуцу, и про всех остальных. Он страдал в ожидании подарков… а все вокруг бурно выражали свой восторг: цц-цц-цц… В предвосхищении подарков радость обращалась в муку и переставала быть радостью. То же чувство испытывал он и при виде вкусных вещей на столе, когда их бывало слишком много: икры, копченой колбасы, маслин… и пирожного со взбитыми сливками на десерт. Разгоревшийся аппетит возбуждал его до такой степени, что ему уже не хотелось есть, он ел через силу, но много, чтобы потом не раскаиваться…
Моника тоже умела укладывать свои вещи и кукольное приданое. Но разве можно сравнивать скромную комнатку с роскошным дворцом!
— Tante Алис, это похоже на витрину!
— Браво, Моника! Ты слышал, Григоре? Вот суть твоего порядка: фанфаронство!
— Зависть в форме искренней похвалы! И это тоже чья-то сущность: разве нет? Будь здорова, Моника… Ну, начинаю со стариков. Это тебе, Алис: очки для почтенных кокеток.
