Палач в кожаных штанах и дорогой атласной рубахе с длинными рукавами, откровенно позевывая, ворошил угли, стражник у ворот, засунутый в темную от времени, изрядно помятую кирасу, в шлеме с широкими полями, скучающе скоблил острием алебарды камни над входной дверью. Для них все было обыденно и неинтересно. Наверное, они костер под своей новой жертвой станут разводить с точно такой же скукотой и ленью.
Внезапно распахнулась дверь, и в подвал вошел благообразный старичок в коротком плаще, широко разошедшемся над затянутыми в синие чулки ногами, в бархатном берете с приколотым к нему длинным пером, очень похожим на гусиное.
«Адвокат! – сообразил молодой маг, и сознание его внезапно прояснилось. – Вот почему допрос не начинался.[18]»
– Сын мой, – поднял глаза на арестованного инквизитор. – Ты не должен проявлять страха. Мы собрались не для того, чтобы причинить тебе зло, а во имя спасения твоей бессмертной души и достижения истины. Ты находишься здесь перед лицом Господа нашего, а посему зарекаю тебя не оскорблять наш слух и Божье благословение ни малой, ни большой ложью.
На пытающегося уместиться за столом адвоката священник даже не смотрел, всячески выражая свое недовольство слишком поздним его появлением.
– Понял ли ты мои слова, сын мой?
– Да, – нашел в себе силы с достаточной твердостью кивнуть молодой человек.
– Ты ли носишь имя дона Альфонса де Тахо, сына идальго Эбро Тахо из Толедо?
– Да, святой отец, – кивнул маг.
– И ты проживаешь в Альбасете, во втором доме от Мельничьего моста?
– Да, святой отец.
Инквизитор вздохнул, склонившись к бумагам, немного почмокал губами, снова поднял голову, глазки его хищно сощурились:
– Ведомо ли тебе, дон Тахо, что свидетели дважды заставали тебя за сотворением богопротивных обрядов, сжиганием крови, собиранием следов человеческих ради наведения порчи на благонамеренных жителей Альбасета, о чем подробнейше отписано в доносах, поступивших на имя легата святого престола, его преосвященства Хуана Льоренте?
Арестант опять ощутил, как в животе остро засосало холодком, а священник, перекрестившись, ласковым, почти умильным тоном спросил:
– Признаешь ли ты свою вину, сын мой?
– Нет! – Молодой маг хотел ответить более развернуто, но увидел, что его престарелый адвокат уже дремлет, подперев подбородок кулаками, и запнулся.
– Должен признать, сын мой, – согласился инквизитор, – есть заблудшие, что стремятся руками церкви христовой отмстить обидчикам своим, либо корысти ради творят доносы свои. Назови нам, дон Тахо, имена недоброжелателей и ненавистников своих, и мы исключим сих лиц из твоих свидетелей и обличителей.
