Гиперборея,[13] река Нево, 3815 год до н. э.
Опустив тяжелую, совершенно неподъемную для обычных смертных, золотую крышку саркофага, Черный Пес перевел дух и с облегчением отер лоб. Хотя ему и не пришлось прикасаться к крышке руками, однако магия все равно отняла огромные силы. Рабочие стали прыгать вниз, дабы замазать щель ароматической пунтской смолой, а Мудрый Хентиаменти поднял глаза к холодному северному небу. Чисто голубое, высокое, ясное, оно все равно не дарило ни капли тепла.
Мог ли он когда-нибудь подумать, что на закате службы ему придется искать не тени, а солнечных лучей? Мог ли подумать, что станет дрожать от холода и проводить ночи у полыхающего костра?
– Мен-Сакка! Хеперенра! Ошриос! О Великий! Что мне делать, Мудрый Хентиаменти?
Черный Пес опустил глаза и понял, что закончившие работу у саркофага благовонщики отказываются подниматься наверх, выстроившись на коленях в изголовье Великого Правителя, Сошедшего с Небес и Напитавшего Смертные Народы Своей Мудростью. Что же, они проводили Нефелима в последний путь, честно выполнили свой долг и заслужили награду…
Черный Пес разрешающе кивнул. Номарх Эбер-Са поклонился, отбежал к строителям. Взявшись за веревки, те принялись опускать вниз толстые еловые и осиновые стволы, выкладывая их на столбы поперек раскопа. Вскоре сверкающий желтизной саркофаг и склонившие головы рабочие скрылись из глаз. Строители выложили еще один настил, уже вдоль, и принялись засыпать могилу влажной глиной. Хентиаменти жестом подозвал к себе исполнительного Хет-ка-Хтаха, в опахале которого не нуждался вот уже больше ста дней, и приказал:
– Ступай к номарху Нефер-Птаху, пусть кормит воинов. Скоро им понадобятся силы. Много сил.
– Слушаю, господин, – поклонился опахальщик и побежал к кораблям.
– Прости, Мудрый Хентиаменти, – услышал он тихий голос, – но почему ты приказал строить погребение из здешних больных деревьев? Ради Великого мы могли бы привезти с собой драгоценный ливийский кедр. Он вечен и благороден.
Черный Пес повернулся, оглядел с ног до головы смотрительниц за девственницами. Белокожая широкобедрая Нехбед в расшитой серебром тунике, в пробковых сандалиях. Ее бритую голову украшал широкий обруч, сплетенный из жесткого конского волоса и украшенный несколькими перьями коршуна. Черная, как безлунная ночь, Уаджет обходилась только наборным поясом из сандалового дерева и слоновой кости, да короткой юбкой чуть выше колен. С плеч, прикрывая грудь, ниспадало широкое ожерелье из серебряных пластинок, а бритая голова оставалась и вовсе без украшений. Именно им и их ста двадцати девственницам он вынужден доверить будущее Нефелима. Его покой, его силы, легкость его пробуждения. Смогут ли они выполнить столь тяжелое поручение? Выживут ли вообще в этих диких и холодных землях?
