Но дело осложняется тем, что часть доброкачественных мужчин женится на говноженщинах – этих несчастных примерно 15%. Из-за этого автоматически 15% женщин вообще лишены шанса на осуществление женского предназначения с кем бы то ни было. Таким образом, 45% доброкачественных женщин и 15% доброкачественных мужчин несчастны, что в сумме составляет 60% от «поля обыкновения».
Это цифра слишком велика, чтобы поле могло ее вынести без напряжения. И есть только один способ быстрого смягчения несчастья – это рост числа говноженщин. Когда большинство женщин станет говноженщинами, число несчастья уменьшится вдвое! Поэтому так называемое «падение нравов» – это равновесно-компенсаторный механизм, противодействующий увеличению несчастья русского поля. Противопоставлять ему другой процесс – увеличение числа доброкачественных мужчин – абсолютно бессмысленно, ибо увеличившиеся в численности добромужчины будут вынуждены вступать в союз с возросшими в числе говноженщинами. И общая цифра несчастья нисколько не уменьшится!
Поймите это и успокойтесь.
…………………………………………………………………….
– Не надо никаких экспериментов, – тихо попросил Андрей. – Я удивляюсь вам, Катерина Павловна. Вы утверждаете, что любите дочь и все делаете ради нее, – а вам не приходило в голову, что с ней будет, если она узнает? Вот этот, извините, срам?
– Ничего она не узнает!
– Да вы же сами сейчас предлагали рассказать!
– Ты что думаешь – я при ней буду, ты дурной совсем?
– А если не вы, если газетчики, если телевизионщики раскопают? Дядька – человек пьющий, может под горячую руку сморозить.
– А я скажу, что он врет. Где доказательства?
– Да все поверят.
– Почему это?
– Потому что правда. Потому что мужчины такого не выдумывают. Потому что как на вас посмотришь, так и понятно.
– Что-о-о понятно?
– Да что ты шкура, на которой клейма некуда ставить, – ответил рассвирепевший Андрей и, оплатив ужин, пошел танцевать с Никой.
Шкура? Катаржина заказала еще выпивки. Гаденыш! Нашел чем укорять бедную женщину, которая выдоила из кошмара жизни свою каплю счастья. Ведь это от безнадеги, от отчаянья, от нелюбви. Как он ее унижал! В общей компании сидели, песни пели, а он взял эту Машу длинноногую и пошел в другую комнату, не стесняясь, и знал, что она влюблена, что за ним таскается, и нарочно так сделал, и все кругом смеялись, херы тупые, злобные херы…
– Мамочка, пойдем, – теребила Ника. – Мама…
А потом уже не беременела, ни разу. Яичники застудила, когда ее на трассу проклятую поставили под Гамбургом. Надо ж было так попасть! И говорили дуре, предупреждали: не связывайся с той конторой…
