Но огромные сооружения задерживали ветер и делали корабли почти не маневренными, способными двигаться вперед только при попутном ветре.
— У нас есть корабли, способные крушить вражеские суда, находясь от них на расстоянии, — заговорил Грэшем. Он вовсе не собирался обижать Сесила (пока Генри вообще не знал, есть ли у них причины для конфликта), но поскольку его вовлекли в дело обороны страны, было бы полезно сейчас услышать, что думают в Лондоне о некоторых очевидных вещах. — Однако Дрейк никогда не командовал нашим флотом в бою против неприятельского флота. Даже сама королева именует его «пиратом». — Некоторые из слушателей засмеялись. Грэшем продолжал: — Он до сих пор нападал только на торговые корабли или на менее сильного противника, захватывая грузы и обогащая как нашу казну, так и самого себя. Доблестный моряк, что и говорить. Но испанцы участвовали в крупных морских сражениях против флотов нескольких стран. А наши капитаны, даже те, которые знают свое дело и не очень жадны до сокровищ, говорят, чаще враждуют между собой, чем дерутся с неприятелем. — В Англии все знали, как Фробишер угрожал «вырвать сердце» Дрейка. — Каждый из наших кораблей сейчас действует по прихоти его капитана. Это как если бы в армии офицеры воевали друг против друга и каждый выбирал бы противника по своему усмотрению.
— Я думаю, — спокойно ответил Сесил, — наши капитаны сумеют объединиться сейчас перед лицом испанской угрозы. И если уж вы, молодой человек, не имеющий никакого опыта мореходства, видите эти проблемы, то, как вы понимаете, те, кто имеет богатый опыт в этом деле, и их начальники понимают их не хуже и имеют какие-то планы решения возникших трудностей.
Здесь было вполне уместно закончить разговор. Слушатели одобрительно загудели. Людям хотелось верить в лучшее. Понимая это, Грэшем также понимал — сегодня он вовсе не увеличил число своих друзей, возражая высокому гостю и ставя под сомнение репутацию Дрейка. Было очевидно: именно Сесил привлек к себе симпатии большинства членов совета.
Стук в дверь раздался, как только Грэшем вернулся к себе. Маниона он отпустил, и тот скорее всего сейчас сидел в какой-нибудь местной таверне.
Сесил сделал знак своему слуге, и тот удалился, закрыв за собой две двери. Грэшем считал, что в своей комнате он сам должен решать, открывать или закрывать двери, но промолчал.
— Благодарю вас зато, что уделили мне время, — вежливо сказал Сесил, прекрасно знавший, что у Грэшема не было другого выбора.
