— Да, но пророчества можно найти и у других, — заметил Сайдсмит.
— В их основе лежат в такой же мере математические принципы, как и библейские, — вставил Бальдерстон. Сейчас его можно было бы назвать вдохновенным, и недаром он умел привлекать студентов, когда только начинал преподавать в колледже. Кто бы мог подумать, что некое темное пророчество его так взволнует! Не раз и не два Грэшем убеждался: ни об одном человеке нельзя знать всего.
— Мюллер, Меланхтон, Штофлер, Постель, — продолжал Бальдерстон, — учили: вся человеческая история состоит из серии циклов.
— А есть в этих циклах что-нибудь библейское? — спросил декан.
— Только частично, — ответил Бальдерстон. — Их аутентичность поверяется писанием, выдержками из книг Откровения, Даниила и Исайи, но их структура нумерологическая, основанная на перестановке чисел десять и семь.
По кружку собеседников прошелестел испуганный шепот.
Нумерологию здесь признавали важной отраслью знания, но в то же время считали чем-то сродни колдовству.
— Но какое все это имеет значение? — спросил ректор, которого интересовал разговор, но беспокоило недовольство Сесила.
Сайдсмит и Бальдерстон переглянулись и пожали плечами.
— Пророчество Региомонтана основано на вере, будто предпоследний цикл человеческой истории закончился а 1518 году, когда Лютер бросил вызов папе, — пояснил Сайдсмит.
Снова раздался ропот. Кембридж был насквозь пуританским, а пуританизм стал возможен как раз благодаря выступлению Лютера. Однако Грэшем знал: здесь были и такие, кто тайно посещал мессы, также тайно отправляемые священниками, которых могли бы стереть в порошок, если бы это открылось.
— Значит, весь мир погибнет в нынешнем году?
— Нет, в следующем, — ответил Сайдсмит. — По одной из версий последний цикл состоит из семи десятилетий (десять, умноженное на семь).
— Срок Вавилонского пленения? — спросил кто-то из студентов.
— Да. Говорят, в 1588 году будет сломана Седьмая Печать.
Наступило молчание. Стало слышно, как на кухне кто-то позвал слугу.
— Говорят еще, в этом году будет ниспровергнут Антихрист и начнется Страшный суд.
На мгновение в зале, казалось, потемнело. Может быть, туча закрыла солнце?
— А как звучит пророчество? — спросил еще один молодой голос.
Сайдсмит начал читать по-латыни, и звучные слова разносились по всему залу.
Члены совета мысленно мгновенно переводили с латыни на английский, но на лицах многих студентов Грэшем заметил замешательство. Он вмешался, прежде чем они успели обнаружить свое невежество, прочитав стихи в английском переводе:
