— Имущество наследует корона, — устало проговорил Грэшем, опускаясь на стул.
— А корона опасается вторжения врага и ведет разорительную войну в Нидерландах… А сколько кораблей можно купить на деньги, вырученные от твоего имения? Сколько на эти деньги можно экипировать солдат, чтобы послать их против могущественного герцога Пармского?
— И никто, кроме несчастного дурачка, вроде тебя, не станет оплакивать гибель молодого выскочки Генри Грэшема, — заметил Грэшем.
— Королева еще никогда не испытывала такой нужды в деньгах, — заметил Джордж.
— Не исключено, — ответил Грэшем. — Это самая тяжелая перспектива, но она не так уж невозможна, если рассуждать логически. Поэтому я останавливаюсь на ней как на одной из вероятных, но не больше. — Королева была достаточно беспощадной, чтобы поступить так, как говорил Джордж, но такая ли уж у нее крайняя нужда в деньгах? Он решил подытожить разговор. — Итак, рассмотрим имеющиеся факты. Сесила я предупредил. Если угроза исходит от него, он знает: я подозреваю его, и будет по крайней мере осторожнее. Если тут замешан Бэрли, то, вероятно, его сынок немного охладит его пыл. Я уверен: если Сесил считает, что его суженая в опасности, он сумеет уговорить папашу. Что до Уолсингема… Ну, лучше всего мне с ним увидеться и самому посмотреть, что там к чему. А если это королева…
— Тогда мы попали в задницу, — мрачно изрек Манион.
— Разве что ей надоест эта затея и она займется чем-нибудь другим, — заметил Грэшем.
— Самки пауков получают то, что надо, от самцов, а потом убивают их, — заметил Манион. — Я это сам видел, — добавил он зловеще.
— Кажется, у тебя испортилось настроение, — сказал Грэшем. — У меня есть отличная идея: заткнись.
Манион умолк, хотя и пробормотал что-то вроде «не хотят слушать правду».
— Я думаю, пора немного поспать, — заметил Манион, зевая. — Да и вымыться вам обоим надо бы, если вы не возражаете. Мне самому потребовалось три дня, чтобы навести чистоту, а вас, вы уж извините, нельзя пускать в хорошее общество.
Грэшем, конечно, мог помыться и переодеться в доме друга, чтобы привести себя в порядок перед приездом в свой собственный дом. Однако он предпочел отправиться прямо к себе в поношенной, просоленной и грязнейшей одежде.
— Не понимаю, что с ним. Он ведь обычно такой… чистюля, — сказал Джордж Маниону. Сам Джордж не одобрял этого свойства друга, полагая, что большое количество воды нарушает естественную структуру кожи, а потому предпочитал воде благовония. Однако внезапная перемена в привычках Генри обеспокоила Уиллоби.
