— И что теперь будет?
— Пока не знаю. Спорят.
Тем временем накал и интонация спора изменились. Малькамо в чем-то убеждал офицера, показывая на нас. Он произносил «руси», значит, речь шла о нас и наших странствиях.
Офицер волевым жестом прекратил спор и обратился к нам на неплохом французском:
— Господа, сейчас идут боевые действия с итальянцами. С белыми. Вы тоже белые. Вчера был сильный бой, много воинов полегло от итальянского оружия. Они — захватчики на нашей земле, и мы будем бороться из последних сил, чтобы защитить родину. Поэтому я хочу спросить вас: за кого вы? За соплеменников по цвету кожи или за нас, справедливых защитников своей страны?
— Мы уважаем и любим народ Абиссинии, — ответил Аршинов. — И цвет нашей кожи тут ни причем. Поэтому располагайте нами, как вам будет угодно.
— Я - меткий стрелок, — добавил Головнин, — и пусть мое оружие послужит делу справедливости. Только верните мне его.
— Здесь много раненых, — добавил Нестеров. — Я немного понимаю в медицине, и хотел бы помочь в облегчении их страданий.
— Присоединяюсь к доктору, — сказала я. — Тем более, что к итальянцам у меня есть свои счеты.
— Какие? — спросил офицер.
— Четверо напали на меня во дворе перед шатром Менелика и пытались лишить чести. Хорошо, что мои друзья подоспели на помощь.
— Брать силой женщину, если она этого не желает? — возмутился молодой офицер. — У нашего народа это считается одним из самых страшных преступлений!
Я не стала продолжать, что и Менелик поступил неправедно, заточив моих друзей в темницу, и поэтому пришлось переодеться в мундиры итальянцев, чтобы спасти узников. Это было ни к чему.
Но, словно услышав мои мысли, монах Автоном гаркнул басом:
— Постав их не будет на ризу, и не одеждутся от дел своих: дела бо их дела беззакония.[49]
— Что он сказал? — спросил офицер.
— Дела итальянцев — дела беззаконные, — ответила я. — Наш монах — святой дабтар и знаток священного писания.
— И в святой книге написано о них?
— Да, — кивнула я, не задумываясь.
— Где?
Обернувшись к монаху, я спросила:
— Автоном, голубчик, откуда ты взял эти слова. Офицер спрашивает.
— Пророк Исайя возвестил.
— Священное писание мне! — приказал офицер.
Один из солдат подошел к полкам и благоговейно взял огромный фолиант в переплете телячьей кожи.
— Исайя говоришь? Посмотрим…
Он быстро перелистал книгу, нашел нужный раздел и вчитался.
— Дела их — дела неправедные, и насилие в руках их… Надо же. А ведь прав святой человек. Вы свободны, господа, и я счастлив, что вашему присутствию здесь, хотя и не при благоприятных обстоятельствах.
