Когда все стихло, и были слышны только удары пятками изнутри о кошму, Прохор с Григорием подозвали Али и приказали ему спросить, где ключи. Али запутался, тогда Малькамо сказал мне по-французски, что ключи у баламбараса,[42] который приходит утром и лично проверяет, все ли в порядке.
— Нет, до утра мы ждать не будет. Придется ломать.
— Подождите, — остановила я их. — Давайте позовем наших.
Мы обошли круглый дом и увидели окошко под самой крышей. Сапаров поднял на шею Али, и тот закричал в темноту, подзывая Аршинова.
— Кто? Где? — раздался взволнованный голос Николая Ивановича. — А где стража?
— Не волнуйтесь, ваше благородие, — ответил Прохор, мы тут стражу убрали, теперь вот вас вызволять будем.
Сапаров взял копье и принялся размашисто бить по засову, перекрывавшему дверь. Гулкие звуки разносились по всей округе. Я только молилась про себя, чтобы сюда никто не прибежал.
Последнее усилие и засов свалился, открывая пленникам путь на свободу.
Они вышли, пошатываясь, и бросились обниматься.
— Боже мой, Николай Иванович, в каком вы все виде! — воскликнула я. — Что вы делали? Вас волоком тащили?
Впечатление сложилось такое, будто наших друзей закопали по шею в мягкую глину, а потом выдернули оттуда. Они все, даже чопорный денди Головнин были с ног до головы выпачканы желтой землей.
— Подкоп рыли, дорогая Аполлинария Лазаревна.
— И как?
— Совсем немного осталось, да в валун уперлись. А тут как раз и вы. Как вам удалось?
— Это вы их благодарите, — я кивнула в сторону казаков. — И Малькамо сражался, как лев.
Головнин посмотрел по сторонам:
— Как отсюда выбраться? Хорошо бы поскорей. Не время обмениваться впечатлениями.
Монах Автоном, весь в желтой глине, особенно ее много было в спутанных волосах и бороде, забасил, подтверждая:
— И рече Давид всем отрокам своим сущим с ним во Иерусалиме: востаните, и бежим, яко несть нам спасения от лица Авессаломля; ускорите ити, да не ускорит и возмёт нас, и наведет на нас злобу, и избиет град острием меча.[43]
Малькамо смотрел на него с неподдельным восхищением. Нестеров даже подошел и взял юношу за руку, чтобы тот немного опомнился.
— Григорий, Прохор, Георгий, дорогу назад знаете? — спросил Аршинов.
— Да, ваше благородие.
— Тогда вперед, нечего тут рассиживаться. Двигаемся по одиночке, пригнувшись, Аполлинарию Лазаревну в середку.
Заря уже забрезжила на востоке. Мы добрались до гостиницы, где нас ждала испуганная Агриппина. Аршинов приказал седлать лошадей. В течение получаса мы собрались, выехали за пределы города и поскакали на север — туда, куда вел нас пергамент старого монаха. Без рубинов нельзя было возвращаться. Или не бывать колонии "Новая Одесса".
