Я поднял руки:
- О кей, запомнил.
Танин замолчал, дым тлеющей сигареты тонкой струйкой поднимался над полупустыми кружками и исчезал в странном танце.
- Веришь - медленно начал он - я уже не хочу быть человеком, мне претит чувство одинаковости. Я это я, и мне больно, когда я ощущаю себя частью машины.
Мы замолчали. Бармен, поймав мой взгляд, прибавил громкость. Пел Высоцкий. Хриплый голос еще дрожал где-то глубоко внутри , когда Танин снова заговорил.
- Я бы отдал душу за то, чтобы стать собой, стать тем, что я есть.
Я достал лист бумаги, ручку:
- Пиши.
- Что?
- Как обычно: обязуюсь отдать душу после своей смерти в обмен на, и свои условия. Подпись, дата.
Саша улыбнулся, но посмотрев в глаза, вдруг посерьезнел. Ручка, быстро заскользившая по листу, остановилась.
- А когда?
- Hе скоро, лет сорок точно - я посмотрел на часы - извини, тороплюсь.
Танин размашисто расписался и вернул мне все. Я встал, кивнул бармену и вышел.
Hа улице собирались тучи, удушливая жара сменилась, еще горячим ветром, но уже срывались первые тяжелые капли, и листья угрюмо шумели, пытаясь улететь в серое небо.
Очень редко выпадает такая удача, романтик и циник, он ищет, но уже никогда не найдет того, что искал. Я развел руки, пытаясь обнять недовольное небо и исчез.
Хлынул дождь, скрывая все серой стеной.
