– Люди слышали впереди канонаду!
– Это наши наверняка! – уверенно сказал старшина.
– Я тоже так думаю, – согласился я – иначе и быть не может! Устроить канонаду могли только наши! Я вспомнил, как мальчишкой мы играли в военную игру. «Ты за кого?» «я за красных!»
– Все хотели быть за красных, – произнёс я задумчиво вслух.
– Чего за красных? – переспросил старшина?
– Да так, ничего! – ответил я, вздыхая. Я никак не предполагал, что на Западном фронте у нас нет ни снарядов, ни артиллерии. На фронтовых складах вообще отсутствовали боеприпасы, а у отступающих солдат давно кончились ружейные патроны. Вот почему многие, кто бежали и отступали от немцев, побросали свои винтовки. Через несколько дней из-за леса, где по рассказу офицера из штаба громыхала канонада, появились маленькие группы солдат. Они шли без противогазов, без касок и без винтовок, в незастёгнутых шинелях, как говорят, душа нараспашку. Когда мы их остановили и спросили, кто они и откуда идут, где сейчас бои и грохот нашей канонады, они очень удивились и отрицательно помотали головами.
– Мы идём оттуда! – и они неопределённо показали рукой в сторону леса
– Никакой канонады там не слышно! – ответил сержант. ничего конкретного о боях и о нашей артиллерии они сказать не могли. Они шли через леса и болота, без продуктов питания и без курева. Они проходили большую деревню и видели, как жители из колхозных амбаров тащили зерно и увозили его по своим домам на телегах. в деревне они разжились двумя краюхами хлеба. местные брали зерно открыто, не прячась. Как они говорили, забирают свою кровную долю, добытую трудом. Картошку колхозную не копают, пояснил рассказчик, колхозная на зиму останется в поле, своей в огородах полно.
– Что это? – подумал я. – Безвластие и возвращение к частной собственности, к единоличному хозяйству?
– Пока были свои, хозяйство было общее. А теперь каждый сам по себе! – сказал солдат в распахнутой шинели.
– В деревне бабы и старики ходят в открытую, а мужики и парни призывного возраста по избам прячутся. На глаза не лезут. Войну в деревне хотят переждать, – пояснил другой солдат.
– А почему их заранее не эвакуировали? – спросил кто-то из наших солдат, – Здесь, в этой местности из деревень всех вывезли!
– Не знаю! – ответил тот.
– Нам об этом ничего не известно! – добавил рассказчик. Окруженцам показали дорогу на Селижарово, там располагались штабы и тыловые части, там на местах была советская власть. Раздобыв у наших ребят на дорогу хлеба и горсть махорки на всех окруженцы отправились по дороге на Селижарово. Ночь прошла беспокойно. На душе осталась смута и неприятное волнение. Кругом было по-прежнему тихо и с военной точки зрения вполне спокойно. Мы не знали, что перед нами наших войск у же нет. Утром снова надо позициями появились дождевые облака. Заморосил мелкий дождь. Над землёй нависла серая непроглядная мгла. В первый раз я видел, чтобы лохматые тёмные хвосты облаков цеплялись хвостами за землю. И тут я вспомнил. Ведь мы находимся на Валдайской гряде. Взвод занимает позицию между озером Сиг и Волгой. Сзади нас находится шоссе Осташков-Селижарово, а в деревне Язово расположился наш командир роты. Мы находимся на линии обороны, которая проходит по окраине деревни Вязовня. Впереди лес. За лесом – дорога и деревни Ясенское, Пустоша и Семёново. За дорогой высота 288, а далее деревня Косарёво и железная дорога со станцией Сигово. Я смотрел у офицера штаба карту, когда он приезжал. Я зарисовал план местности без нанесения огневых точек и рубежа обороны. По общей схеме обороны укрепрайона взвод занимал не самую первую линию окопов и ДОТов. Я узнал, что нас вывели временно на этот рубеж. инженерные сооружения на этой линии не были ещё готовы. Мы должны были следить за качеством работ и принимать у строителей каждый объект. Мы следили за количеством бетона, чистотой засыпаемого гравия, за пригодностью опалубки, за толщиной бетонных перекрытий. Никто не знал, что через неделю из штаба фронта придёт приказ, и нас в срочном порядке перебросят на другой участок Ура, в район Сычевки. Нм придётся много дней идти пешком через леса, поля и деревни по разбитым и залитым дождём и грязью догам. Мы будем преодолевать крутые спуски и подъёмы и, наконец, к двадцатому сентября выйдем на левый фланг нашего укрепрайона, где среди многих деревень одну зовут Шентропаловкой. И действительно через неделю мы получили приказ сняться и совершить марш в указанный район. Мы вылезли наверх из обшарканных боками шинелей ходов сообщений, потолкались с непривычки у обвисших кустов. Кой-как подровняв солдат, я подал команду:
