— И Кетт был приятелем Кристофера Марло?
— Все они между собой приятели, сын мой, и все заражаются друг от друга крамолой и ересью. Выйдите лишь на лужок возле речки Кэм и увидите — все они там. Или же гоняют словно сумасшедшие мяч и бьют ногами друг друга, будто кони, а лучше сказать — слуги дьявола — копытами. Или же натянут кожаные рукавицы и, как дикие варвары, квасят друг другу носы.
— Где сейчас Кетт? Я хотел бы его кое о чем расспросить.
Уважаемый Сэм, в шелковой докторской мантии и четырехугольной черной шапочке с кисточками, благодушно и неторопливо перебирал пухлыми ухоженными пальцами коричневые косточки четок.
— Это невозможно, сын мой, — ответил он.
— Почему, отче? Я всюду найду его.
— Святой трибунал, — ласково проворковал ученый муж, — вознес его душу на небо, а греховную плоть испепелил. А там, — он набожно поднял глаза к каменному потолку, — грешника не найти.
— Так! — крякнул Джон Шорт.
— Или же возьмем Неша…
— Томаса Неша?
— Уже слышал о таком? Похвально, что и этого негодяя ты не упускаешь из виду… Этот Неш, уже будучи бакалавром и готовясь к экзаменам на звание магистра, вместо того чтобы углубиться старательно в книжную премудрость, сочинил кощунственное лицедейство «Конец и не конец», где подверг оскорблениям и издевательству все святое и порядочное… Ужас, ужас, ужас… Выгнали тогда шута Неша на все четыре стороны…
Эта тема все больше становилась Джону неприятной, и он спросил преподобного толстяка напрямик:
— Скажите мне, отче, зачем вы все это мне рассказываете? Разве имеет отношение к делу то, что Неш сочинил какую-то там пьесу?
— Знай, сын мой, — поучительно изрек отче, — чтоб распознать еретика, следует изучить круг его друзей, ибо агнец горнется к агнцу, а волка тянет к волку. А Марло набрался всего понемногу от всех волков, и ныне из его писаний очевидно, что он способен привести в пользу атеизма такую уйму доказательств, которую не опровергнут и десять лучших богословов. А еще я скажу, сын мой, учением он пренебрегал. Куда-то исчезал, а куда — никто не знает…
«И здесь — исчезал», — отметил про себя Джон.
— Помню, — вел дальше Сэм, — два последние года — в восемьдесят шестом и восемьдесят седьмом — он вообще не учился.
«1586–1587 годы», — снова взял на заметку коронер.
— А из-за этого, — неутомимо вещал темный, как сапог, доктор богословия, — а также из-за того, что, по слухам, он собирался изменить ее королевскому величеству и перекинуться на сторону французской Католической лиги, в экзаменах на звание магистра ему отказали.
