— Милорды, вас интересуют мои поступки? Я охотно удовлетворю вашу любознательность на судебном процессе. Вам даже не придется воспользоваться услугами специалиста по пыткам. Заранее клянусь говорить правду, только правду, и ничего другого, кроме правды.
Этого дерзкого демарша было достаточно, чтобы его немедленно освободили…
Но выйти из мрачной тюрьмы для уголовных преступников «Нью Гейт» только для того, чтобы, подобно бездомному псу, околеть на тлетворных, охваченных чумным нашествием улицах столицы? Дудки! Вон из Лондона!
Правда, он дал Их Светлостям подписку о невыезде (чтобы не усложнять бдительную слежку осведомителей) и обязался ежедневно появляться на глаза клерков Тайного совета. Но это неважно, потому что вполне допустимо, что, если он временно поселится где-нибудь под Лондоном, ему едва ли это поставят в вину. Всего в трех милях от столицы, на берегу Темзы, расположился небольшой тихий городок Дептфорд. И вообще, чего он достигнет, если будет буквально выполнять требование Тайного совета? Ну, подохнет неопознанным от чумы, чем задаст лишних хлопот наблюдателям, которые, конечно же, не допустят мысли о его побеге в потусторонний мир, но, безусловно, заподозрят побег на другой берег Ла-Манша. Да, неопознанным, ибо разве лорд Уолсингем станет копаться в трупах на чумных огнищах, чтобы узнать, а затем аккуратно вычеркнуть из ведомости на оплату какого-нибудь из своих бесчисленных агентов?
Так что пора в Дептфорд, где с моря дует свежий соленый бриз и натягивает треугольные кливера[2] купеческих кораблей, которые осторожно движутся вдоль берегов. Темзы к морю, и где в корчме «Скрещенных мечей» есть чудные комнатки для постояльцев. Там он наконец спокойно завершит единственную свою поэму «Геро и Леандр», потому что ему никто не помешает. А в последнем можно быть абсолютно уверенным: пока полностью не закончится следствие по его делу, никто из друзей или коллег по ведомству Уолсингема не отважится заглянуть к нему, чтобы не накликать на себя беды. И сомневаться нечего!
Кристофер представил, как он небрежно, по-домашнему, в расстегнутой рубашке, с гусиным пером стоит возле настежь растворенного окна (да, настежь, чтобы даже оконная рама не напоминала ему о тюремной решетке) и задумчиво посматривает на прославленный корабль сэра Френсиса Дрейка «Золотая лань», который обогнул земной шар и теперь как памятная реликвия заслужил честь стоять на вечном приколе. По чистой палубе гремит деревянным протезом старый боцман Джон Хинт, более известный среди морских задир под именем Джон Деревянная Нога. И курит трубку, которую вынимает изо рта только для того, чтобы грозно рявкнуть на дептфордских мальчишек, которые охотно помогают старому морскому волку поддерживать порядок на знаменитом морском корабле:
