— Сержант Меда на связи, — мгновенно откликнулся Олаф. — В чем дело, Хорст?
— Здесь у нас несколько тонн чистейшего серебра. Пришли кого-нибудь в помощь.
— О'кей. К тебе идет группа Виктора Роша. Конец связи.
Меда отключился.
Ящики брали вдвоем и носили до люка: на «Викинге» их принимала уже другая бригада. Лифт не работал: его вырубил парализующий луч крейсера, так что приходилось таскать добычу по узким служебным лесенкам, гулко отзывавшимся на каждый шаг. Работа двигалась медленно — драгоценного груза в трюме оказалось больше двадцати тонн, а время поджимало.
Через полчаса сержант прислал им в помощь две освободившиеся группы, еще через десять минут — еще одну, но гора ящиков, казалось, ничуть не уменьшалась. Пот заливал Криму глаза, и, если бы не отлаженные системы скафандра, автоматически регулирующие режим внутри этого металлического панциря, работа превратилась бы в настоящий ад. Но никто и не думал роптать. Сколько удастся перенести — столько и пойдет на Возрождение.
Когда с начала работы пошел второй час, в трюм спустился сам Олаф Меда.
— Ребята, поторапливайтесь, — произнес он озабоченно. — У вас не более пятнадцати минут.
С этими словами он наклонился к одному из ящиков, поднял его, взвалил на плечо и вышел.
Прошло минут десять. Крим сделал еще три рейса в паре с Эррерой, затем Винсент отстал, и он отнес один ящик с Виктором Рошем, командиром четвертой группы. Передав груз у люка в руки экипажа «Викинга», Крим собирался уже было вновь спуститься вниз, как вдруг в глубине коридора появился лейтенант Алекс Мустер. Командир десантников тащил кого-то за собой. Пленник пытался упираться, что явно злило лейтенанта.
— Эй, рядовой, — окликнул он Крима.
— Рядовой Шторр, господин лейтенант, — вытянулся тот.
— Вот, займитесь, — лейтенант рванул руку и выволок из-за спины свою жертву. — Спрятаться хотела, тварь кешлянская.
Мустер держал за руку кешлянку лет шестнадцати, если считать стандартными земными годами. Зеленые волосы девушки были растрепаны, налипли на красное, мокрое от слез лицо. Зрачки расширились от невыносимого животного ужаса. На пленнице было дорогое, украшенное блестящими стразами коричневое платье, порванное на правом плече, на левой ноге — маленькая туфелька на высоком каблуке, правая нога — босая.
— Кешлянка! — раздался сзади презрительный голос невесть откуда взявшегося Олафа Меды. — Как же это ребята ее пропустили?
— Под кроватью сидела, — бросил лейтенант. — Внимательнее надо быть, сержант.
