Профессора определённо распирали некие эмоции. И после очередной чарочки, воинственно выставив растрепавшуюся бороду, выпалил:
— Извините-с, Алексей Воинович! Вы вольны поступать как вам вздумается, в жизни никому судьей не был, но что до моей скромной персоны — позвольте уж оставаться в границах давно для себя очерченных моральных принципов. Проще говоря, пачкаться об этот комитет не желаю.
— Отчего же так сурово? — спросил Бестужев, изображая крайнее удивление. — Согласились же вы поехать с нами в Вену для научной, так сказать, поддержки, вот и в Париж едете… Участвуете в поисках, уж не отрицайте, самым активным образом.
— Вот именно! — сварливо сказал Бахметов. — И далее намерен участвовать. Вы совершенно правы — поиски господина инженера Штепанека и покупка у него аппарата — дело и в самом деле, простите уж за скверный каламбур, государственное. Однако, будучи, так сказать, призван в ряды и поставлен под знамена, я не в полной мере себе представлял ситуацию. Не знал всего. Спасибо, нашлись умные люди, объяснили, предложение сделали заманчивейшее, оклад жалованья по Специальному комитету, право же, баснословен…
— За чем же дело стало? — Бестужев осторожно заводил собеседника. — Приличный оклад, государственное дело…
— Можно попросту, Алексей Воинович? Мы же сейчас, я так понимаю, беседуем совершенно приватно… Неужели вы настолько уж циничны? Безбрежно?
— Я? — пожал плечами чуточку сбитый с толку Бестужев. — Ну, не сказал бы… Так, самую чуточку. Все мы, что там лукавить, лёгким цинизмом отличаемся, да и профессия моя заключается отнюдь не в воспитании благородных девиц из Смольного института. Но вот безбрежным циником, простите, я бы себя ни за что не назвал.
— Хотите сказать, что не дали ещё согласия?
— Представьте, не дал, — сказал Бестужев. — Размышляю вот…
— Ах, вот как? Ну, в таком случае примите мои извинения за предположения о безбрежности цинизма вашего… Значит, тоже понимаете, сколь неприглядную роль вам навязывают.
— Вы полагаете, она так уж неприглядна?
— Непригляден в первую очередь сам комитет, — сказал Бахметов, опрокидывая стопку и лениво откусывая уголок рассыпчатого венского печеньица. — На бумаге, да и в глазах общественного мнения выглядит всё крайне прилично, я бы даже выразился, благородно и возвышенно. Ибо сопровождается высокопарными словесами о преодолении отставания российского флота, о выводе его в число самых передовых по оснащенности новейшими техническими достижениями… Красиво звучит, я согласен: Специальный комитет по оборудованию военных судов новейшими электротехническими аппаратами… Благороднейшее предприятие! — Судя по размашистым жестам, некоторой сбивчивости в речи и раскрасневшемуся лицу, до прихода к Бестужеву профессор одну бутылочку коньяка уговорил-таки целиком. — Всяк, кто патриотически настроен, рукоплескать должен и испускать восторженные крики! — Он вдруг понурился, подёргал бороду. — Алексей Воинович, вы же, как сами рассказывали мне с Аверьяновым, наблюдали действие аппарата… На суше он, согласитесь, совершенно непригоден для войсковых нужд… или пригоден в степени самой крохотной… скажем, при окарауливании крепостей и складов военного имущества, верно?
