— Вы хотите сказать, что так же обстоит…
— Вот именно, — решительно сказал профессор. — Поверьте на слово знатоку своего дела. Именно так обстоит и со Штепанеком. Его изобретение — как раз из категории эксклюзивных. Пока что никто не в состоянии повторить его работу… и я тоже, как ни грустно признаться. У меня есть кое-какие соображения по поводу того, как могло бы работать устройство для звукового сопровождения телеспектроскопа — но без Штепанека я не в состоянии эти идеи претворить в жизнь. Ну вот так вот выпало, что он — гений! — Профессор в нешуточной досаде встряхнул сжатыми кулаками. — Капризный, себе на уме, кажется, одержимый жаждой злата — но гений… Работу которого никто пока что не в состоянии повторить. Тем более, что значительная её часть, как это обычно и бывает, в патенте не изложена и хранится исключительно в голове моего незадачливого ученика. В науке, в технике, в инженерном деле такое случается чаще, чем принято думать. Пренеприятнейший тип… но гений, неповторимый и единственный, гром его разрази!
…Полковник Васильев выглядел чуточку озабоченным.
— Ну что же, — сказал он, задумчиво глядя на людный перрон. — Наблюдения за вами не было. Правда, в такой толчее могут преспокойно замешаться десятка два агентов, которых даже опытный человек не вычислит…
Бестужев сказал:
— Но когда я покупал билет, ездил на вокзал, за мной не было слежки, уж в этом я совершенно уверен.
— И дай-то бог… Что вы улыбаетесь?
— Когда за мной прибыл фиакр, чтобы отвезти на вокзал, одна из лошадей извозчика сронила на мостовую несколько катышей…
— И что же?
— Старая казачья примета, — сказал Бестужев. — Это к добру и успеху. Во время японской кампании в нашем отряде служило немало казаков, я от них многое узнал. Если лошадь казака, уезжающего на войну, испражняется — добрый знак, казак вернется целым и невредимым. Если помочился конь, — либо убьют казака, либо ранят, в плен возьмут, коня убьют. Самое скверное у них считается, если при выезде фуражка с головы упадёт, — тут уж верная смерть, и близёхонько.
— Ну, у вас же нет фуражки…
— Тем лучше, — усмехнулся Бестужев. — Ага, смотрите…
На перроне показалась мисс Луиза Хейворт в сопровождении носильщика с чемоданами. Прошла к спальному вагону «Ориент-экспресса» сообщением Константинополь — Париж.
— Стрекоза… — поморщился Васильев. — Выслать бы по этапу административным порядком, как в матушке-России заведено, да где ж тут… Алексей Воинович, у меня к вам сугубо частный разговор. Я этого не говорил, вы, соответственно, не слышали — но, верно говорю, на ус намотайте и в голове держите…
