Подавленность и горе, терзавшие его все время со дня прибытия в Константинополь, куда-то исчезли. При виде восхитительной венецианки Мельцер поймал себя на мыслях, которых у него не было уже долгие годы, и им целиком и полностью завладело желание обнять красавицу и покрыть поцелуями ее алые губы.
Мельцер слушал песни и пожирал женщину глазами. Ему показалось, что у него дрожат колени; его тело, да и весь зал словно закачались. По рядам слушателей пробежало волнение. Подозрительную тишину разорвал звук взрыва. Стены дрогнули, с потолка посыпалась пыль. Инструмент лютнистки упал на пол, и прежде чем Мельцер успел опомниться, венецианка бросилась к нему и спрятала лицо у него на коленях.
Сначала Мельцер подумал, что все это ему снится, настолько нереальной и гротескной показалась ему ситуация, и какое-то мгновение он наслаждался неожиданным ощущением. И только когда дверь распахнулась и чей-то взволнованный голос закричал: «Огонь! Турки идут!» — Михель осознал всю серьезность положения, схватил венецианку за плечо и вытолкал ее на улицу.
Пушечное ядро попало в дом напротив и подожгло его. Пламя вырывалось из окон, окрашивая улицу в розоватый свет. Из дома выбежала женщина, она тащила за собой двоих детей и отчаянно звала третьего. Соседи тушили очаг пожара, пытаясь остановить распространение огня. Не хватало воды.
Со всех сторон на улицу хлынули зеваки, чтобы поглядеть на горящий дом. Все сжимали кулаки и кричали:
— Проклятые турки!
— Безбожники!
— Господь их накажет! Мельцер по-прежнему обнимал лютнистку, которая, словно завороженная, глядела на огонь.
— Они всех нас убьют! — пробормотала она, не отводя взгляда от пожарища.
Хотя зеркальщик услышал ее голос, слов он не понял. Поэтому его ответ прозвучал несколько странно, учитывая ситуацию:
— Я хотел бы еще раз услышать, как вы поете под аккомпанемент лютни, прекрасная венецианка. — Говоря это, он чувствовал себя словно на палубе качающегося корабля.
Сильным движением лютнистка вырвалась из объятий Мельцера.
Тот испуганно отпрянул.
— Почему вы смотрели на меня, словно я какое-то чудо света?
— Простите, если мой взгляд обидел вас, — ответил Мельцер, — но мои глаза никогда еще не видели столь прелестную женщину. Наверняка такие комплименты для вас не внове.
— Какой женщине неприятно слышать комплименты, чужеземец?
— Не называйте меня чужеземцем, прекрасная венецианка, я Михель Мельцер, зеркальщик из Майнца. А как вас зовут?
Но прежде чем лютнистка успела ответить, в разговор вмешался ее брат.
