— Я не понимаю, о чем вы говорите, — произнес китаец, и его лицо снова помрачнело, как прошлой ночью. — О какой тайне вы говорите?
— О том открытии, прибыль от которого вы хотите получить, продав Папе изготовленные индульгенции, мастер Лин Тао.
Лин Тао подошел к Мельцеру на шаг, но потом остановился как вкопанный. Он уставился на зеркальщика, словно только что подтвердил свое предположение о том, что гостю все известно.
А Мельцер с улыбкой указал на узорчатую стену и добавил:
— У стен, мастер Лин Тао, есть уши. Кроме того, у меня было достаточно времени, чтобы задуматься над тем, почему невзрачная глиняная игральная кость имеет для вас такое значение. Эти размышления и ваш разговор с папским легатом натолкнули меня на мысль, что речь идет ни о чем ином, как об искусственном письме.
— Вы умный человек, мастер Мельцер из Майнца!
— Умный? Как бы я хотел быть умным, настолько умным, чтобы самому додуматься до искусственного письма.
— А если мы скажем «нет»?
— Что вы имеете в виду?
— Если мы не позволим вам узнать нашу тайну об игральных костях с буквами?
Мельцер пожал плечами.
— В таком случае мы вместе осушим по чаше вина и забудем о том, что случилось прошлой ночью.
Китаец смущенно улыбнулся. Ему казалось, что за благородством Мельцера что-то кроется.
— А ведь я мог бы быть вам полезен, — продолжал Михель. — Видите ли, я хоть и простой зеркальщик, но умею обращаться со свинцом, оловом и сурьмой так же хорошо, как медик с клистиром. Если делать ваши буковки не из глины, а из свинца и олова, то они будут намного прочнее. А что касается вашей сделки с Папой, то не стоит продавать тайну первому встречному.
Китаец удивленно смотрел на Мельцера.
— Скажите, чужеземец, — сказал наконец Лин Тао, — вам знаком латинский шрифт?
— Это такой же шрифт, как и в нашем языке, — не без гордости в голосе ответил зеркальщик. — Если речь идет о том, чтобы списать латинский текст, то для меня это не составит труда. Я учился латыни и греческому у великого магистра Беллафинтуса. В моем родном городе Майнце сыновья ремесленников могут читать сочинения древних поэтов, в то время как в других городах даже священники затрудняются прочесть «Credo» на языке Пап.
— А вы можете?
— Что?
— «Credo».
— Ну конечно, а еще «Ave» и «Pater noster». Хотите послушать?
— Нет, я все равно не пойму, и я вам верю. Так знайте же, что нам срочно необходим человек, который знает латынь и, кроме того, умеет молчать.
— В таком случае, лучше меня вам никого не найти!
