– Но почему же?
– Право, не знаю, но вы так свободны, у вас такое твердое мнение обо всем. Когда вырастаешь в постоянной нужде, когда вечно слышишь о недостатке денег и о том, как бы свести концы с концами, тогда не позволяешь себе такой роскоши, как твердое мнение о том или другом. Так мучительно сознавать, что деньги – все, что они распоряжаются твоей судьбой.
Йенни задумчиво кивнула головой:
– Да, но нельзя этому уступать. Когда человек молод и здоров и умеет работать…
– Хорошо так говорить, но возьмите хоть меня, например. Мне всегда казалось, что у меня есть призвание к науке, и только этот путь мне и нравился. Я написал пару книжек, знаете, таких популярных, но теперь я работаю над серьезным сочинением… бронзовый век в Южной Европе. А пока я учитель и положение мое сравнительно хорошее, я инспектор в частной школе…
– А теперь вы приехали сюда, чтобы работать, так я поняла вас сегодня утром, – сказала она с улыбкой.
Хельге ничего не ответил ей на это и продолжал:
– Так было и с моим отцом. Он хотел стать художником– это было его призвание. Здесь, в Риме, он прожил целый год. А потом он женился… теперь у него литография… этим делом он занимается уже двадцать шесть лет. Мне кажется, что мой отец может считать свою жизнь пропащей.
Йенни Винге задумчиво смотрела на солнечные блики, ложившиеся на песчаную дорожку. Вдали виднелись зеленые луга и возвышались темные руины Палатина. Занимался теплый день.
– В таком случае, – сказала Йенни, закуривая новую папироску, – отец будет вашей моральной опорой. Он, наверное, понимает вас и не хочет, чтобы вы пустили корни в вашей школе, раз в вас сильно говорит призвание к другому.
– Не знаю. Во всяком случае он был очень рад, когда я вырвался сюда. Но… настоящей близости между мною и отцом никогда не было. Ну, а мать… она боялась за все, боялась, что я переутомлюсь, боялась за мое материальное положение, а также за мою будущность. Ну, а против матери отец никогда не пойдет. А между тем у них нет ничего общего, она никогда не понимала его. Она вся ушла в нас, детей, и ревниво охраняла нас от влияния отца. Да, она ревновала меня и к отцу, и к моей работе. И как я вам уже говорил, она боялась за мое здоровье и вместе с тем боялась, что я откажусь от места…
Йенни слушала его молча и изредка сочувственно кивала ему головой.
– Вот это письмо я получил сегодня от моих родителей, – продолжал Хельге. Он вынул письмо из кармана, но не распечатал его. – Ведь сегодня день моего рождения, – он улыбнулся: – Мне минуло двадцать шесть лет.
