— Конечно знала. У вас на подошве одной туфли такая смешная загогулина — в том месте, где был ценник приклеен. Я заметила ее еще тогда, когда вы лежали на полу у отца в кабинете.
— Ах вот вы кто. Вы прекрасный детектив.
— А вы никуда не годный беглец. Вашу ногу просто нельзя не заметить.
— Вы появились так неожиданно. Я не слышал вашей машины и опомнился, когда она на меня уже чуть не наехала.
— Вы что, глухой? Бедная Тинни — над ней все графство потешается. В наших местах она такая же достопримечательность, как шляпка леди Миддлвей или коллекция раковин старого мистера Дина.
— А почему Тинни?
— Она когда-то была Кристиной, ну а потом… потом одряхлела и стала Тинни. Вы просто не могли ее не слышать.
— Наверное, я на какое-то время задремал. Я… я немножко недосыпаю.
— Еще бы. Есть хотите?
— Это чисто теоретический вопрос или у вас есть что-нибудь съестное?
Эрика засунула руку в машину и извлекла полдюжины булочек, баночку с консервированным языком, граммов двести масла и шесть помидоров.
— Консервный нож я забыла. Стукните по крышке чем-нибудь острым, и она проткнется.
Она деловито разрезала булочку перочинным ножиком и стала ее намазывать маслом.
— Вы что, постоянно носите с собой еду? — спросил он подозрительно.
— Ага. Я всегда есть хочу. И потом, иногда прихожу домой только к вечеру. Держите нож, отрезайте консервы и кладите на булку. Потом нож дадите мне, я вторую булочку разрежу.
Он послушно сделал, как она велела, и Эрика стала разрезать еще одну булочку, из деликатности стараясь не смотреть в его сторону, чтобы ему не приходилось сдерживать голод.
Наконец он заговорил:
— Вы, конечно, понимаете, что поступаете нехорошо.
— Почему это?
— Нехорошо, потому что помогаете сбежавшему преступнику; вдвойне нехорошо, потому что ваш отец констебль. К тому же — и это еще серьезнее, — если я тот, за кого они меня принимают, в эту минуту вы подвергаете себя страшной опасности. Нельзя такие вещи делать.
— Если бы вы были убийцей, то какой смысл вам еще и меня убивать? Чтобы я не донесла на вас, что ли?
— По-моему, если человек убил однажды, так ему ничего не стоит сделать это опять. Больше одного раза все равно не повесят. Значит, вы не считаете, что я убил?
— Уверена, что нет.
— Откуда такая уверенность?
— Вы на это не способны.
— Спасибо! — сказал он с чувством.
— Я не в том смысле.
— А! Понял! — Он слабо улыбнулся: — Не очень лестно, но обнадеживает. Скажите, у вас в роду, случайно, не было святого Георгия?
