Они ничего не стали говорить. Ни мама, ни папа. Просто обняли меня, стали гладить. Вот тогда я и понял - сразу, что они живые. Но только до утра. Я решил, что спать сегодня не буду, но все равно заснул.
Утром мама собрала меня в школу и сказала, что я обязательно должен пойти на занятия. Провожать их не нужно. Долгие проводы - лишние слезы.
А папа заговорил, только когда они выходили из дверей:
– Тикки…
Он замолчал, потому что у него было слишком много слов и слишком мало времени. Я ждал.
– Тикки, ты поймешь, что это было правильно.
– Нет, папа, - сказал я.
Надо было сказать “да”, но я не смог. Отец улыбнулся, но как-то очень тоскливо, взял маму за руку, и они вышли.
Конечно же, я их проводил. Издалека, чтобы они меня не видели. Мама очень часто оборачивалась, и я понял, что она меня чувствует. Но не стал показываться, я ведь обещал не провожать.
Когда они вошли в Дом Прощания, я постоял немного, пиная стену муниципалитета. Не в знак протеста, а потому что муниципалитет стоит напротив, через проспект Первопроходцев.
Потом я повернулся и пошел в школу. Потому что обещал.
Осень - это очень красиво.
Я лежал на гладкой каменной плите, которая как-то случайно не попала на стройки, а оказалась на берегу реки, и смотрел в небо. Над куполом бушевала буря. Солнце было маленьким и багровым, потому что песок шел стеной. Поселенцам сейчас очень тяжело. У них и уровень радиации поднялся, и песок проползает в любую щель, потому что он мелкий как пыль. Дисперсный.
– Тики-Тики!
Я повернул голову, хоть и знал, кто это. Только Дайка называет меня Тики-Тики. С первого класса. Вначале это была дразнилка, а сейчас, по-моему, уже нет.
– Ты на что смотришь?
– На корабль, - соврал я. Корабль в небе и впрямь был.
Наверное, рудовоз со второго порта. Он пер через бурю, пока еще на плазменниках, и за ним стлался оранжевый шлейф с протуберанцами вторичных разрядов. Ничего красивого. Буря сама по себе гораздо интереснее.
– Красивый корабль, - изрекла Дайка и вытянулась рядом со мной, так что пришлось подвинуться. На ней был новый купальник, полный, как у взрослой. Фу-ты, ну-ты. - Я бы хотела быть пилотом.
– Ага, - сказал я. - Замороженной ледышкой ты бы была.
Дайка какое-то время помолчала, а потом сказала: - А какая разница? Ты тоже пилотом не станешь.
– Захочу - стану, - ответил я.
Дайка мне мешала, она слишком настырно возилась рядом и никак не хотела понять, что мне сейчас никто не нужен. Совсем никто.
