– Очень остроумный! Чаров!
Четвертая была похожа на рожденную свободной львицу (не составляя, однако, пару для удивленного льва). Возраст и сценический опыт, конечно, способствовали накоплению в ней огромного энергетического потенциала и еле сдерживаемой агрессии, и это действительно делало ее похожей на львицу, от нее веяло опасностью.
– Языкатова! Страшный вокал!
Пятая была нимфа, но не шалунья, а мечтательница, и мягко льющиеся ее волосы, и глаза с поволокой, как бы отстраненные, или, может быть, сосредоточенные на одной лишь идее – мечте аттических дубрав, – делали ее настоящей мечтательницей-нимфой!
– Свежакова! Воплощение женственности!
Кто они были, эти знаменитости, точно не известно ни нам, ни Ветрякову, да это и несущественно. Главное: поэты, артисты! Ведь это же счастье лично увидеть, вот так воочию, кушать вместе! И никаких поползновений к самооплате, прошу вас, друзья, не обижайтесь! Перепелки в меню? Гераша, три блюда перепелов! И украсить! И с огоньком! Как во Франции! Постой, постой, дай-ка я на кухню зашлю кой-чего, вот передай шеф-повару привет от нашего стола, он заслужил, ничего не скажешь, настоящий профессор академии желудка! Браво! Браво, как вы сказали – Лукуллов пир? Вот действительно отличная шутка! Давайте не расставаться никогда, а? Никогдашеньки, лады? Встретимся в Москве! Я вас всех на башню, на «Седьмое небо», годится?
– Туда никогда не попадешь, на это пресловутое «Седьмое небо», – сказал Раздвоилов.
– Как вы сказали? – опешил Владислав Иванович. – Не попадешь? Такого не бывает. – До него тут дошло, что, возможно, Раздвоилов в связи со своей артистической натурой не все понимает в практической жизни, и он с широчайшей улыбкой показал ему популярный жест, взаимопотирание большого и указательного пальцев.
– Однако не везде же берут, – поморщился Раздвоилов. – Сейчас повсюду иностранцы, делегации, туристы, ну… – Он покашлял и добавил: – Черт побери…
– Не берут тогда, когда мало даете, – нравоучительно пояснил Ветряков. – Я, например, если встречаю какое-нибудь препятствие, начинаю с сотни. Не берут сто, даю двести, не берут двести, даю триста. Не верите? Попробуйте!
Раздвоилов почему-то воспринял этот практический совет как шутку и расхохотался.
– Вы, значит, физик? – спросил Чаров. – Теоретик?
– И теоретик и практик.
– Шалашникова, конечно, знаете, Захарчина, Герда? – продолжал спрашивать Чаров.
Владислав Иванович слегка увял…
– Прекратите дурацкие вопросы! – скомандовала Языкатова. – Неужели вы не видите, какой Владислав Иванович великолепный физик!
