на правом берегу Сены.
Бой был жестокий; епископа Гослина ранили; только к вечеру они прекратили нападение и вернулись на суда, таща с собою убитых. Но на другой день сильнее хотели овладеть башней, пускали множество стрел, бросали камни пращами и баллистами (blidor), пробивали дротиками деревянные укрепления. Так как не повезло им ни в чем, они сделали себе неприступные крыши из сырой колеи и под их защитой добежали до подножия башни, чтоб подкопать ее. Осажденные лили на них кипящее масло, воск, смолу и принудили оставить это намерение. Норманны напали опять и разбивали дубинками основание башни; сверху сыпалось на них разное оружие: их шлемы были унизаны стрелами, расписанные щиты, большие и малые, звенели от беспрестанно падавших на них камней, но осаждающие продолжали работу, прорубили отверстие и готовились ворваться, как вдруг сверху башни обрушилось на них такое множество камней и других тяжестей, что за один раз было раздавлено шестьдесят человек. Это положило конец нападению, и французы поспешили заложить пролом. Верхняя часть башни была деревянная. После напрасных усилий против каменной башенной стены норманны набросали под ней огромную поленницу дров и развели огонь, чтобы поджечь деревянную часть. Но проливной дождь потушил пламя и помог усилиям осажденных уничтожить пожар.
Так нападали и оборонялись с одинаковым упорством с обеих сторон до самого декабря. В это самое темное и холодное время норманны позволили себе некоторый отдых. Однако ж держали город в осаде: главный их стан находился на правом берегу Сены, где, для защиты от нападения, они вывели вал из земли и камня вокруг церкви Сен-Жермен-ле-Ронд (ныне Auxerrois). Самые бойкие и нетерпеливые из них, не вынеся покоя, отправились в набеги то пешие, то верхом: грабили, жгли, убивали, свободных делали рабами, а рабов свободными; прогоняли феодальных господ, отдавали их поместья поселянам и мелким владельцам и многих привлекли на свою сторону. Так пробрались они по полям и лесам, через реки и горы, в окрестности Реймса и привели в ужас всю северную Францию.
Фулько, архиепископ Реймский, преемник Гинкмара, в сильных выражениях укорял императора в медленности и беспечности о защите государства; самым настоятельным образом увещевал его спешить на помощь и выручку к Парижу, ключу Нейстрии и Бургундии: этот город, а с ним и Франция, теперь подвергаются опасности достаться норманнам. В другом письме к Святому Отцу он описывает всеобщий страх, наведенный норманнами на Францию, так что никто не отваживается выходить из ворот укрепленных мест. Папа, в ответе на это письмо, сожалеет об участи Фрипции и изъявляет глубокое сочувствие к бедствию страны. Таково было действие страха, внушаемого норманнами, что никакие междоусобия не возмущали спокойствия государства; партии стихли; взоры всех с тревожной боязнью обращались к развязке Парижской осады.
