Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, и я невольно улыбнулся.
- Вы не хуже меня понимаете, что при такой организации утечка информации из их рядов исключена. А что до похищенного, то такие раритеты на Кленовой аллее продавать не будут. Они наверняка предназначены для переправки за рубеж. Пока прошла лишь неделя. По “горячим следам” дело раскрыть не удалось, но, как я надеюсь, иконы все еще находятся в городе. Николай Иванович, я очень прошу вас...
Машинально я отметил про себя, что мой собеседник неплохо разбирается в тонкостях нашей работы. Мне был искренне симпатичен этот спокойный и умный человек, но последний “втык” от начальства был еще слишком свеж в памяти. Сколько уже раз я давал себе клятвы: “Сиди, не высовывайся, будь как все”, и каждый раз вылезал, получал зуботычину от преступников, подзатыльник от начальства и снова и снова клялся себе не высовываться. “Последний звонок” уже прозвенел, еще один раз - и меня выкинут из
милиции. Менять работу мне поздно, устраиваться сторожем “с дипломом” в какую-нибудь охранную фирму не хочется, а мешки с места на место перетаскивать...
- Поймите меня правильно, отец Владимир... Непривычно как-то такого молодого мужчину “отцом” звать...
- Что вам мешает звать меня Андреем Петровичем? В миру меня так зовут.
- Андрей Петрович, я искренне сочувствую вам, - отведя взгляд в сторону, я взял со стола карандаш и принялся вертеть его в руках. - Как только я получу какую-нибудь информацию по этому делу, я непременно займусь им. Вы же видите, что это - “глухарь”, в нем нет ни одной зацепки. Я бы мог…
Священник встал и направился к двери. У порога оглянулся:
-Человек гибнет не тогда, когда умирает. Он гибнет, когда перестает бороться с самим собой. Тогда он перестает уважать себя. Один раз поднять себя на подвиг куда легче, чем каждый день, час за часом, в боли, гневе, усталости и беспросветности собирать себя для самого трудного подвига борьбы с самим собой. Простите, что отнял у Вас время. Прощайте.
Двери за ним закрылись, и карандаш треснул в моих руках. Я с удивлением посмотрел на обломки, швырнул их в жестяную банку, заменявшую мне пепельницу, и, заложив руки за спину, подошел к окну. На улице отец Владимир садился за руль старенькой, видавшей виды “пятерки”. Я услышал, как за моей спиной скрипнула открывающаяся дверь, и непривычно спокойный голос начальника спросил:
-Кто это был?
